Колчак стоял лицом к воде, внимательно её изучая. Иньков заглянул ему через плечо. Лейтенант вопрос опередил:
– Готовились к зимовке. Значит, должны были заготовить мясо. Но успели ли до ухода оленей?
– Так может и медведя свалили, а? Гляньте, тут и карта имеется.
– Это не так просто.
Общим собранием было решено продолжить движение к юго-восточной оконечности острова в противоположном направлении. Дорога оказалась осилена лишь к ночи. Здесь обнаружилась ещё одна записка, сохранённая аналогичным способом.
– Двадцать шестое октября, – зачитывал её другим членам миссии Колчак. – Президенту Императорской академии наук…
Далее шли объёмные научные заключения и заметки. В конце приписано, что запасов провизии группа из четырёх человек имеет максимум на три недели. Уходят на материк. Александр Васильевич никак не мог понять, почему был отвергнут вариант зимовки на острове.
– Я, конечно, лично с Толлем знаком не был, – предположил Бегичев, – но по моему мнению, он слишком рассчитывал на то, что вы вернётесь, и занимался своей непосредственной работой, а когда осознал, что надежда напрасна, было уже поздно – животные ушли, охотиться не на кого, еда и топливо для добывания пресной воды кончаются. Напомните, почему ваша «Заря» не пришла?
– Лёд, – сухо и с горечью в голосе ответил Колчак.
Пока другие члены группы разбирали оставленные здесь бароном инструменты, ход тяжёлых мыслей офицера нарушил голос Инькова:
– Кажись, у этого мыса ещё нет имени?
– А нужно? – пробормотал Александр Васильевич.
– Ну как? У всего должно быть имя.
– Пускай будет мыс Софьи, – отмахнулся Колчак.
– Вашей Софьи-то?
– Пускай будет моей.
На карте оставалась помеченной так называемая поварня – летнее убежище, нежилая изба, наспех сооружаемая как временное место пребывания. Ситуация вынуждала идти на север. После ночёвки Колчак решил, что возьмёт с собой только двоих – Бегичева и Инькова, а остальных отставит здесь, на вновь наречённом месте. Впереди лишь два ледника, но перейти их проще, чем огибать с запада.
Первый ледник миновали очень легко. Заснеженная шапка оказалась ровной, без протаявших лощин. После обеда погода ухудшилась, задул сильнейший ветер, который поднимал с земли тяжёлую пыль, завывал в складках капора и между камней. Небо чернело.
Следующий ледник был выше и круче, вынуждая выискивать уступы. Бегичев чуть не сорвался и не покатился по скользкому склону. Более юркий Иньков быстро его подхватил. Вершина на первый взгляд путникам показалась абсолютно ровной – лёгкие три версты до поварни, но буквально через несколько минут они упёрлись в берег арктического ручья, который природа основательно упрятала между глыбами. Ручей оказался очень длинным, и Иньков предложил прыгать: