Человек пожал руку мне, сказал:
– Меня зовут Хансйорг.
Я назвал моё имя.
Хансйорг был худ, лет семидесяти пяти; гладко выбритый, он видимо, не стриг свои сплошь седые довольно густые волосы; слегка растрёпанные, они почти касались плеч. На нём была роба: просторные брюки и блуза из грубой материи цвета какао. Он напомнил мне советского актёра Юри Ярвета, который в начале семидесятых сыграл короля Лира в одноимённом кинофильме.
Я протянул ему бутылку «Московской».
– Это вам!
Он с улыбкой произнёс французское «мерси», пригласил нас в вагончик, где поставил бутылку на полочку. В вагончике были койка, столик, стул, металлическая печка, примус, на полках – посуда. Уве внёс пакеты с помидорами и луком.
– По стаканчику! – предложил хозяин, взял со столика бутылку с напитком, налил стаканы.
Напиток вспенился, это была газированная наливка из чёрной смородины крепостью семь градусов. Мы выпили.
– Он не пьёт пиво, – пояснил мне Уве о хозяине.
В вагончике чем-то нещадно остро пахло. В руках Хансйорга оказался свёрток, в нём был сыр.
– Только лучший сыр так воняет, – сообщил Хансйорг, – мне его привозит внук прямо из сыроварни. Будем есть снаружи, здесь слишком тесно.
Мы вышли наружу, у вагончика стояли стулья, столик. Я сел, Уве и хозяин вынесли к сыру белый хлеб, луковицы, солонку. Хансйорг, опять уйдя в вагончик, включил, судя по раздавшемуся гудению, примус, вернулся с ножом в руке. Точно такой нож я видел в кухне у Уве. Ножи эти, с кровостоками, с наборными рукоятками, в СССР называли финскими.
Хансйорг очистил ножом луковицы мне, Уве, себе, отрезал от сыра три больших куска, мы стали есть сыр с хлебом и луком. Такого вкусного сыра я не пробовал.
Уве и хозяин заговорили о делах, попутно мне давались объяснения, и я услышал: с концом ГДР Хансйорг не захотел жить на пенсию, оставил жену на попечение дочери, взял в аренду участок земли, стал разводить бычков. Сейчас их у него двадцать два. Хозяин показал мне рукой на двадцать третьего рыже-бурого, который был не бычком, а взрослым крупным быком:
– Видишь того? Его зовут Аугуст.
И рассказал, что, когда партию бычков загоняли в фургон, чтобы везти на бойню, Аугуст сумел соскочить с мостков и убежать. Бык трое суток скитался в лесу, но, изголодавшись, пришёл домой. Хансйорг произнёс именно «домой».