Поздний зимний вечер опустился темно-синим покрывалом на окружной центр Гразид на острове Норскол.
Вдоль дорог светились редкие столбы-фонари, кое-где горели окна готовящихся отойти ко сну жителей. На улицах, заметаемых колючим снегом почти никого, даже собаки попрятались.
На площади, неподалеку от дома градоначальника пыхтел междугородний паровой тарантас, прибывший из Ганевола.
Высоченная фигура укутанная в меха двигалась в сторону окраины, иногда приближаясь к дорожным указателям, несколько минут стояла, согнувшись и разбирая знаки, затем продолжала движение, загребая снег огромными сапогами. Широкий меховой головной убор гигантского путника проплывал мимо окон второго этажа.
Тот что-то бормотал, всхлипывал и иногда останавливался, растирая себе рукавицами нос, большой и отвисший как сосулька или уши, торчащие из под шапки в разные стороны.
Из множества окон в трехэтажном особняке, в направлении которого двигался гигант, светились только два на втором этаже.
В комнатах первого этажа входные и внутренние двери высотой четыре метра, а потолки в помещениях – все пять. Зачем так?
Дело в том, что лекарь Витунг Орзмунд лечил гендеров – гигантских человекообразных существ, рост каждого не меньше трех метров. Вот для них и был спроектирован особый дом – больница. В нем разместились на первом этаже комнаты-палаты и светлая операционная с огромным столом больше похожая на большую стеклянную оранжерею.
Орзмунд теперь уже бывший профессор, бывший почетный член Королевского общества лекарей, бывший академик… ибо изгнан он отовсюду. С позором изгнан. Научное сообщество не приняло его теории и методики операций.
Именно представитель расы гендеров сейчас приближался к дому профессора.
В уютно обставленной комнатке, в большом кресле, обтянутом кожей, подложив под спину подушку, русоволосая девушка читала книгу. Она задумчиво щекотала себе кончик носа, отчего потом чихала как кошка – «пссс», и тонким пальцем с аккуратно постриженным розовым ногтем вела по строчкам новохарандских стилизованных под древние иероглифов.
Книга, которой она столь сильно увлеклась, относилась к жанру исторических реконструкций, была до краев наполнена парадоксами, вопросами и сомнениями, ибо повествовала о самом загадочном периоде в истории севера – тайне Слемира.