– Обо всём понемногу, наверное, как обычно, – усмехнулся я, подходя к остановке электрички. Вдруг я вспомнил что-то важное и, отойдя подальше от скопления людей, прошипел ему: – Больше никаких вселений в трупы, ты меня понял? У нас был уговор.
– Уговор был между твоим персонажем-манифестацией и его собеседником, – устало проговорил он, – Он не имеет никакой силы в отношениях между нами.
– Любой диалог в моём творчестве – две, три, сколько угодно сторон – это искажённый разговор с тобой, разве нет? Теперь кончай строить из себя юриста и обещай больше не вселяться в трупы, – отчеканил я в пространство за моей спиной. Его хвост скользнул по моей шее, и на мою ключицу тонкой струйкой побежала кровь.
– С этого момента уговор в силе – никаких вселений в трупы. Сейчас и в следующих твоих перерождениях. Доволен? – раздражённо спросил Уроборос, снова сворачиваясь в кольцо.
– Доволен, – ответил я ему, доставая из сумки платок и прижимая его к ране, – В следующий раз целься в артерию, дилетант бесполезный, – добавил я.
На секунду застыв в изумлении, змей вскоре обмяк и обвернулся вокруг моей шеи, положив голову на мою грудь, ближе к сердцу; судороги его тела ворошили мой разум, и, обречённые продолжать этот путь без всякого конца, мы начали сотрясаться в болезненном, полном горечи и безысходности смехе. Гудок машиниста предупредил будущих пассажиров о приходившей электричке, и смех усилился; я немного поперекатывался с пятки на носок в тщетной попытке унять приступ. Требовательный рёв клаксона сменился на истерично-напуганный, и к его крикам добавился резкий звук тормозов. Смех смешался с рыданиями и стал только болезненнее, согнув меня пополам и свесив мою голову прямо над пространством путей. Мой мутный от слёз взгляд метнулся к приближавшемуся локомотиву, и я тепло улыбнулся его ускоренной массе, которая вот-вот уже собиралась оторвать мою голову.