С высоты третьего этажа открывается вид на задворки клиники.
Стены соседних зданий и самой больницы смыкались в узкий двор
колодец. Задний дворик был отгорожен довольно высоким, сделанным из
гофрированного металлического листа, забором от узкого проезда
предназначенного по всей видимости для проезда коммунальной
техники. Прикидываю расстояние, вроде всё должно получиться. Окно
не открывается, да и к тому-же судя по зеленоватому блеску стекло
бронированное. Но на этот случай у меня есть пара трюков. Прижимаю
к стеклу раскрытую ладонь и позволяю силе свободно струиться по
моей руке. Почувствовав что выпустила достаточное количество и она
обволокла значительную часть поверхности стекла начала делать
ладонью ритмичные хлопки. Всё быстрее и быстрее ускоряя ритм. Через
пару минут когда моя ладонь для обычного человека, наблюдай бы он
со стороны, слилась бы в размазанную тень, стекло не выдержало,
покрылось сетью трещин и спустя мгновение осыпалось, водопадом
сверкающих в лучах света осколков, наружу.
Взобравшись на подоконник группируюсь и накачиваю силой мышцы
ног. Резко оттолкнувшись перелетаю в длинном прыжке внутренний двор
клиники и приземляюсь на верхний край забора. Тонкий металл, с
жалобным стоном и скрежетом, сминает и выдирает из креплений, но
всё-таки он гасит мою инерцию. Спрыгиваю с искореженной конструкции
и бегу по переулку.
Попетляв по узким проходам, успокаиваю дыхание. Одергиваю
одежду и как ни в чем не бывало выхожу на заполненную
людьми улицу. На сегодня добыто информации достаточно, так что нет
необходимости идти ещё куда-нибудь. К тому-же местное преступное
сообщество и так достаточно взбудоражено недавними событиями,
следует дать им передохнут, иначе они могут решить что против них
работает какая-то организованная сила и залечь на дно. От туда их
будет гораздо труднее выковырять.
Размышляя подобным образом иду к ближайшей станции метро.
Иду по улице мимо какой-то грязной забегаловки, это даже не
здание, а какая-то средневековая повозка. С одного края торчат,
сейчас поднятые вверх, оглобли, за которые тянет хозяин этого
убожества при перемещении. Один борт повозки откинут и видно что за
ним скрывается мобильная кухня. Сам-же борт одновременно является и
прилавком и столешницей. Под ним стоят высокие стулья. А сверху из
парусины натянуто что-то типа козырька с которого свешиваются
короткие, немного покачивающиеся от ветра, куски ткани, на которых
кривовато и аляповато намалеваны символы “еда, горячо, вкусно,
дёшево, лапша, суп, сезонное предложение”. Удивительно, но услугами
этой адской колесницы кто-то пользовался, большая часть табуретов
была занята. Невозможно представить такую картину в каком-нибудь
клановом квартале. Готовить еду на улице запрещено всеми
существующими в мире санитарными правилами, дезинфекции посуды,
тары и самого “повара” наверняка никогда в жизни не проводилось. Да
и подозреваю что своё хрючево этот вредитель, я пригляделась,
обряженный в аж серый, от покрывающей его в несколько слоёв грязи
от брызг масла и соуса из котлов и сковородок, поварской робе,
готовит изо дня в день в одной и той же посуде никогда не убирая
вечером остатков, а просто досыпая утром свежих ингредиентов. Пока
я с омерзением смотрела на это убожество что-то кольнуло внутри
меня, не успела сосредоточиться на своих ощущениях как меня
отвлекло громкое карканье. Подняв взгляд увидела сидящего на
проводах проходящих над улицей громадного, иссиня чёрного
ворона.