Мак пристально на него посмотрел.
– Ты ведь не из завсегдатаев моего борделя, а? – спросил он.
Казалось, он силится вспомнить, где же видел Эша.
– Нет, сэр, – с растущим напряжением ответил Эш. – Но я временами захаживаю в «Ржавый гвоздь».
Так назывался бар в самом конце Аврорского шоссе – излюбленное место отдыха Мака. Тот кивнул – это объяснение его, по всей видимости, вполне удовлетворило.
Эш облегченно выдохнул.
– Слышал, у вас недавно новая девочка появилась. Брюнетка. Говорят, красотка, каких поискать, – сказал он. А следом в голове пронеслось: «А еще я слышал, что недавно она укусила парня, пожелавшего к ней прикоснуться». Но об этом он решил не упоминать.
Именно эта история с укусом и привлекла его внимание. Несколько дней назад, когда Эш сидел в одном дешевом и грязном баре на отшибе города, его сосед по столику засучил рукав и продемонстрировал два полукруглых вспухших следа, красневших у него на локтевом сгибе.
– Это от зубов, – пояснил он, поймав вопросительный взгляд Эша. – Новая шлюшка Мерфи – сущая дьяволица, право слово.
«Дороти!» – мелькнуло у него в мыслях. Он легко мог представить, как она вонзает зубы в любого, кто осмелится тронуть ее без разрешения.
«Пострадавший» рассказал Эшу, что эта «шлюшка» появилась с месяц назад в одном из самых злачных районов города – потерянная, одинокая, но чертовски хорошенькая. Своего настоящего имени она никому не называла, но Мак окрестил ее Хоуп, что значит «надежда». «С ума сойти, до чего иронично, – со смешком подметил собеседник Эша. – Какие вообще можно питать надежды в ее положении?»
Эш щедро угощал собеседника выпивкой и соленым арахисом, выведывая подробности.
А потом выволок его на улицу, за бар, и от души поколотил.
Чтобы неповадно было.
Мак осклабился в кривой усмешке, обнажив гниющие зубы.
– О да, есть у нас такая. Вот только стоит она куда больше полтинника, – проговорил он и, задумчиво помолчав, добавил: – Ладно, я готов уступить ее за сотню – но исключительно из щедрости к новому клиенту, ты это учти.
Эш это предвидел. Он нырнул рукой под куртку и замер на мгновенье, нащупав тонкий конверт.
В конверте лежали все его сбережения – порядка семидесяти пяти долларов. Пять грязных, захватанных бумажек. Ничтожных и невесомых.
Как такое может быть, что эти вот бумажки можно обменять на человека?