– Ты что, Остапчук, чем-то недоволен? – спросил Ткаченко.
– Ну и народец собрался, Павел Иванович! Кабы не этот юморист – дед Филько, можно было подумать, что все глухонемые. – Остапчук покачал головой, вытер коротко остриженный затылок с двумя резко обозначенными складками.
– Вулкан тоже тихий до поры до времени, а как заклокочет да как тряхнет… – сказал Тертерьян.
Ткаченко возвращался домой с Забрудским, Остапчуком и Тертерьяном в приподнятом настроении: все прошло более или менее удачно. Съехавшиеся из района коммунисты и актив истребительных отрядов, присутствовавший в зале клуба, благотворно повлияли на местное население. Сложилось впечатление, что всем было ясно: с бандеровщиной надо кончать, и кончать как можно скорее.
Ткаченко жил на втором этаже. Он видел свет в своей квартире, силуэт жены за тюлевой занавеской.
– Управились к десяти, – сказал Ткаченко, – оперативно управились хлопцы.
– Самое главное, без эксцессов. – Забрудский крепко встряхнул протянутую ему руку. – Веду собрание и думаю: не пробрался бы в зал бандеровец, еще пальнет по президиуму… Сердце покалывало.
– Брось ты прикидываться, – остановил его Остапчук. – Ты еще не знаешь, где у тебя сердце. На якой стороне? Дай спокой секретарю.
– Право, что-то не хочется расставаться, – сказал Забрудский. – Прохлада пришла…
– От леса, – сказал Остапчук, – близко лес, потому и прохлада…
– В лесу не только прохлада, – возразил Забрудский, – не дюже радуйся лесу. Дай-ка папироску.
Взяв папиросу из пачки, протянутой Остапчуком, Забрудский помял ее, надломил гильзу по-своему, потянулся прикурить.
Летучая мышь низко пронеслась над головами и исчезла с противным писком.
– Да, напоминаю, – сказал Ткаченко, – завтра ты, Остапчук, по своей райисполкомовской линии обеспечь всякие там формальности при явке на амнистию…
– Формальности? – переспросил Остапчук басовито-рокочущим голосом.
– Побольше внимания, простоты в обращении. Сумеешь, Остапчук?
– Раз партия приказывает, как не суметь?!
– А тебе, товарищ Забрудский, задача такая – проследи за прессой. Пойдет передовая, я говорил с редактором: тоже побольше ясности, точности, дай примеры, как трудоустраиваются амнистированные, где будут жить и тому подобное.
– Ясно.
– Ну, пока. А то моя Анна Игнатьевна и домой не пустит…
Ткаченко дружески распрощался со своими товарищами и в том же приподнятом настроении легко взбежал на второй этаж, увидел поджидавшую его на лестничной клетке супругу.