По приказу Пантикова позиции занял и второй взвод. Спокойный и даже медлительный лейтенант Подоляка рассредоточил бойцов, заставил их обеспечить укрытия, нацелил пулеметы. Он приказывал ровным голосом и часто повторял свое любимое: «Так-так, хлопцы-молодцы!»
Строгов спустился в овражек, прилег возле Кутая, выжидая, пока командир роты закончит наблюдение.
– Штурма не миновать, – повторил свое Строгов.
– Хочется подраться? – спросил Кутай.
– Хочется не хочется, а не миновать. На волю их не выманишь. Нет ли у них запасных выходов? Протопчемся возле ворот, а они дунут в горы…
– Не исключено, но об этом мы уже подумали, – сказал Кутай, – меры приняты.
– Тогда надо поскорее брать их.
– Всякий овощ берут по-разному, Строгов. Бурак дергают, гарбуз срывают, горох вышелушивают…
Строгов понял намек.
– Будем вышелушивать?
Рванул взрыв. Саперы сработали отлично. Повторять не пришлось. Когда эхо отрокотало и дым рассеялся, взорам представился разрушенный вход. Одна створка ворот была вырвана, измята и отброшена, вторая, звездообразно лопнув, завернулась кверху и напоминала некий фантастический железный цветок, возникший на сером фоне каменного подпора.
Предположения Кутая подтвердились. За воротами обнаружилась стена, сложенная из дикого штыба, и в ней амбразуры.
– Так… – Пантиков протянул Кутаю бинокль. – Поручик Лунь зря времени не терял.
Кутай и без бинокля видел амбразуры, пока безмолвствующие. Желание Пантикова обстрелять вход из орудий вначале могло показаться заманчивым, но нужно ли раскрывать артиллерию заранее, зная, что снаряды противотанковых пушек не причинят большого вреда укреплению?
– Есть ли там кто-нибудь? – Пантиков явно страдал от неопределенности.
– Сейчас проверим. – Кутай подозвал сержанта Денисова, распорядился, и тот пополз к пролому в воротах. На Денисова можно было положиться: если он брался, дело доводил до конца, рисковал, но голову не терял.
Денисов умело, словно ящерица, подполз сбоку почти к двери и, выбросив правую руку в энергичном рывке, швырнул гранату.
Оттуда, огрызаясь, ударил крупнокалиберный пулемет.
К Строгову подполз Горчишин.
– Разрешите, товарищ младший лейтенант? Я бы их сумел… – жарко выдохнул он.
– Отсюда брать не будем. Они ждут нас, как ворон крови, – сказал Кутай.
Вернулся Денисов, прилег в бурьян, вытер лицо платком, приготовил гранату. Горчишин наблюдал за Денисовым с юношеским восхищением. И ему страстно хотелось вести себя так же спокойно, без всякой рисовки, так замечательно просто, с явным пренебрежением к смерти, как этот сержант, державшийся с потрясающей деловитой невозмутимостью.