– В самолете забыл.
Она вначале удивилась, а потом приставила свой маленький грязный пальчик к своему виску и покрутила им туда-сюда.
И столько в ее взгляде было жалости и сочувствия ко мне, что я смутился и, не зная, что еще сказать, погладил ее по золотым кудряшкам.
И опять закрыл глаза.
«Что со мной?
Почему я не радуюсь чудесному, невероятному спасению?
Почему я не хохочу от счастья, как сумасшедший?
Почему не пляшу, не катаюсь по берегу от полноты жизни?
Моей замотанной жизни!
А точно ли моя она была, та жизнь?
Зачем Господь, до последнего продержав меня на переговорах, потом все-таки допустил в обреченный самолет?
А определив в самолет, который неминуемо должен был взорваться, выбрал для меня то самое кресло, которому единственному предстояло уцелеть в катастрофе.
Почему он не дал разорвать меня на куски на высоте пять тысяч метров, а отправил меня на встречу с землей в свободном падении, безо всяких, впрочем, шансов на спасение?!
И зачем Он, Создатель всего живого и Вершитель всего, что деется, простер на финише моего безумного полета это озеро?
Зачем, с какой потаенной целью Он в последний миг передумал и отвел от меня неминуемую смерть, собрав мою волю в кулак, до нечеловеческого хладнокровия?
Почему?
Для чего?
Какую миссию Он мне предназначил?»
От этих фаталистических мыслей меня вдруг отвлек мой маленький любопытный ангел – она вручную стала открывать мне глаза, не дождавшись этого решительного шага от меня.
Когда наши, уже совместные, усилия снова открыли моему взору наш прекрасный и добрый мир, моя милая проказница спросила:
– Пане спадохронье, вы козу доиць умиете? Я хце млека.
Я посмотрел на козу, общипывающую сочный польский лопух, на ее налитое вымя, на ангела с большой кружкой, и тут меня словно прострелило:
«Неужели Создатель спас меня только для того, чтобы я подоил козу и напоил молоком это чудное создание? Неужели именно для этого?»
Ведь голову даю на отсечение – никто из пассажиров того самолета не умел доить козу!
Кроме меня. Я-то в детстве доил бабушкиных коз чуть ли не каждый день.
И я ответил, посмотрев в голубые детские глаза:
– Умею, мой ангел…
И, взяв из ее маленьких ладошек посудину, пополз к козе – исполнять свою миссию.
Воистину неисповедимы пути твои, Господи!