Грасс
Первым в коридоре Данилов встретил Шарапова. Как всегда, Иван пришел на работу за четыре минуты до девяти. Данилов еще раз подивился точности этого человека. Ведь живет же дальше всех, у черта на куличках.
– Желаю здравствовать, Иван Александрович.
– Здравствуй, Иван Сергеевич.
Шарапов глядел на начальника спокойно и выжидающе. Нет, он не раскаивался ни в чем и ни в чем не чувствовал своей вины. Он был прав. Как всегда, прав. И правду свою понимал сердцем.
Данилов знал это и не осуждал его. Он знал: уж Шарапов если что решил, то, значит, обдумал основательно.
– Ты на меня не смотри так, Иван, не смотри. Я ведь тоже просился неделю назад. И сам видишь…
– Значит, нет?
– Значит, нет.
– Что ж, я понимаю, дисциплина и все такое…
– Нет, ты еще ничего не понимаешь. Нельзя же нам город-то оголять. Город-то наш? Мы за него в ответе? Иди. Попроси, чтобы из дежурки задержанного привели ко мне в кабинет, вдвоем допросим. А я пока к Смирному зайду.
Придя к себе, Шарапов дернул тугой шпингалет, распахнул створки окна. За всю долгую службу в милиции Иван так и не привык к запаху присутственных мест, этой удивительной комбинации табачного перегара, гуталина, карболки и тлена. Шарапов пытался бороться с ним, даже цветы из дому в горшках принес. Но цветы погибли на третий день, а молодая травка сразу же стала желтой.
– Иван Сергеевич, здорово! – крикнул с порога Муравьев. – Ты прямо здесь спишь, что ли?
– В такой духоте поспишь – мыши сдохнут.
– А ты, Иван Сергеевич, в противогазе попробуй.
Игорь дернул ящик стола и начал выгребать из него бумаги.
– Так-так… – Он быстро пробегал их глазами, рвал и бросал в корзину. – «В аллеях столбов, по дорогам перронов… – лягушечья прозелень дачных вагонов…» Так… не нужно… И это тоже. Иван Сергеевич, хочешь, я тебе стихи подарю?
– Стихи? Да я их не очень уважаю, Игорь. А ты что, порядок наводишь – дела, что ли, сдаешь?
– «Уже, окунувшись в масло по локоть, рычаг…» Ага… «…начинает акать и окать…» Сдаю… Это нужно… На фронт иду…
– На фронт?
– Именно. «И дым оседает…» Вот как с этим быть?
– Игорь! К Данилову, – приоткрыл дверь Полесов.
– Иду. О… Степа, товарищ старший опер! Ты прямо на парад собрался. – Игорь завистливо оглядел Полесова. – Слушай, давай меняться, ты мне ремень, а я тебе австрийскую кобуру.
– Разбежался! Ну что стоишь, пошли.