Беатрис почувствовала, как внутренности ей сжала холодная рука. Ритчи перекупил какую-то часть их долгов? Это насколько же решительно он вознамерился заполучить ее? Она едва могла думать об ином возможном исходе событий, потому что он бесконечно пугал ее. За последние несколько дней на ее пороге уже разворачивались несколько неприятных сцен, и для Чарли или других обитателей дома становилось все труднее и труднее отделываться от непрошеных гостей. В доме обитали преимущественно женщины, за исключением Чарли да еще Фреда, дворового мальчишки, который служил как у Уэверли, так и у их соседей. Чарли не умел махать кулаками и предпочитал большую часть времени скрываться в своем клубе. У них не было здорового, внушительных габаритов мужчины, способного улаживать различные неприятные ситуации.
Итак, она оказалась в ловушке. Ей не оставили выбора. Придется подписать бумаги и надеяться, что, когда дело дойдет до исполнения ее части соглашения, ей достанет эротического мастерства, чтобы не разочаровать Эдмунда Эллсворта Ритчи.
– Что ж, хорошо, я подпишу. – Беатрис шагнула к секретеру, выхватила из руки Ритчи перо и нацарапала свою подпись, не раздумывая больше ни секунды, ведь в противном случае с кончика пера закапали бы чернила. Чарли приобрел некоторое время назад такое самопишущее перо, но обращаться с ним так и не научился. – Хотя сильно сомневаюсь, чтобы даже самая опытная куртизанка полусвета сумела бы обслужить вас на уровне, соответствующем уплаченным вами деньгам. Ни одна женщина на свете не может быть настолько экзотичной!
Едва эти слова слетели с губ Беатрис, как Ритчи выхватил у нее из рук перо, закрыл его колпачком и спрятал обратно в карман. Затем он снова завладел ее пальцами и прикоснулся губами сначала к костяшкам, потом, перевернув руку, прижался к центру ладони, будто желая оставить на ней жаркое клеймо своих губ. Пробуя языком ее кожу на вкус, Ритчи прошептал:
– Я вовсе не обслуживания от тебя жду, моя прекрасная Беа. Разве ты еще не догадалась?
Беатрис лишилась дара речи. Голова у нее кружилась, точно карусель, в сознании мелькали разрозненные картины, а тело купалось в океане чувственности. Да, она позировала для Юстаса обнаженной, но была почти совершенно уверена, что он не обесчестил ее, хотя у него и была такая возможность. Однако он был гораздо больше заинтересован в проявлении своих драгоценных пластин, чем в том, чтобы поразвлечься со своей одурманенной опием моделью.