– Я не могу.
– Нет, можешь.
– Прошло одиннадцать лет, Боннер. Все, что у нас было, умерло.
– Я так не думаю.
Хоуп стиснула руки на коленях.
– И тем не менее это так.
– Значит, есть еще кто-то? – спросил он. Как нелепо он поставил вопрос.
– Ты уже женат, – напомнила она.
– У меня в сердце достаточно места и для тебя.
– Боюсь, мне не хочется присоединяться к параду, направляющемуся в твою спальню.
Он скорчил гримасу:
– Все совсем не так. Я хорошо обращаюсь со своими женами. А к тебе я относился бы с особой заботой. Я бы отдавал тебе каждую свободную минуту…
– И лишил бы мою сестру внимания, которое она сейчас получает? Или ее детей? Или, может, ты говоришь о какой-то другой из своих жен, например о вдове Филдс? Ты ведь вообще не собирался брать ее в жены, верно?
Он сказал после продолжительной паузы:
– Ты изменилась.
– И даже больше, чем ты считаешь.
– Ты стала нечестивицей, как они и говорили. Хоуп побледнела, но не ответила.
– Я предлагаю тебе истинную любовь и спасение, а ты, глядя мне в глаза, просто глумишься.
– Мне не нужно твое спасение.
– Хоуп, ты совершаешь ошибку. Ты идешь против всего, чему тебя учили. От слов, что ты поступаешь неправильно, здесь, наверное, уже можно услышать эхо.
– Единственное эхо, которое я слышу, – как ты говоришь моему отцу, что согласен с его решением отдать меня Эрвину, – сказала она.
На его скулах заиграли желваки.
– Хочешь побольнее ткнуть меня носом? Я уже сказал, что был тогда очень молод…
– А я – еще моложе.
– Значит, ты не можешь меня простить? Это все, о чем я прошу.
– Нет, ты хочешь получить больше, чем можешь предложить.
Он отшатнулся, словно она дала ему пощечину.
– Но я уже сказал. Теперь у меня есть власть в общине. Я могу…
– Делать все, что только пожелаешь, – закончила за него Хоуп. – Именно это меня и пугает.
Боннер вспыхнул, и Хоуп подумала, что сейчас он покажет себя во всей красе. Но он только высокомерно задрал нос, словно она была самым большим разочарованием в его жизни, и вернулся обратно в дом.
Хоуп последовала за ним, размышляя, что он скажет Эрвину.
– Поехали, – сказал Боннер, входя в гостиную.
По лицу Фейт было видно, что она плакала. Хоуп почувствовала угрызения совести за то, что оставила ее наедине с дядей.
– Что ты имеешь в виду? – У Эрвина отвисла челюсть. – Разве Хоуп с нами не поедет?