– Питрим, это не
доказано, – тихо вмешался Учитель. В голосе старого мага
сквозила неуверенность, что мне очень не понравилось.
– Это будет доказано, когда она
вернется… или не вернется. Тогда, по крайней мере, мы будем знать
своего врага в лицо. И знать, что он враг. До сих пор кодекс магов
не позволял нам причинять зло вампирам и предписывал защищать их от
фанатиков‑людей. Мы не придавали значения байкам тупых селян, хотя
они толпами осаждают посты, умоляя защитить их от коварных
кровососов. Но теперь все изменится. Вампиры будут исключены из
списка союзников и приравнены к прочей нечисти! Все! Разговор
окончен. Вопросы есть?
– Почему выбрали меня? Я ведь
еще адептка!
– Рекомендация твоего
Учителя, – прорычал Питрим, снова являя мне упитанный
задок. – Отправляйся немедленно!
Адепты ждали меня под защищенной от
прослушивания дверью. Я с легкостью блокировала телепатические
жучки, и коллегам пришлось удовлетворять свое любопытство методом
вопросов (их было много) и ответов (тут я их разочаровала).
– Ну как?
– Что они хотели?
– Не томи душу! О чем вы
говорили?!
Я напустила на себя скорбный и
загадочный вид. Воцарилась благоговейная тишина, как перед выносом
тела. Когда она дошла до звона в ушах, я со вздохом призналась:
– Мне предложили сменить Питрима
на посту директора, но, увы, я была вынуждена отказаться – суета
сего грешного мира не для меня, в связи с чем я испросила
разрешения удалиться в глухой скит, где проведу остаток дней в
молитвах и покаянии. Прощайте все, вряд ли мы еще когда‑нибудь
увидимся…
Лица будущих коллег вытянулись, как
онучи после стирки. Посмеиваясь, я вприпрыжку сбежала по лестнице,
на ходу надевая и застегивая куртку.
* * *
Лошадка ни о чем меня не спрашивала.
За два кусочка сахара она позволила обрядить себя в седло и, после
долгих уговоров, взнуздать. На дорогу мне выдали сумку с одеждой,
ковригу хлеба, баклажку с водой (дырявую, то есть, можно сказать,
практически без воды), мешочек с перловой крупой и, непонятно
почему, меч, тупой и шатающийся в рукояти.
Дорога легко ложилась под копыта
лошадки и очень тяжело – под мой изнеженный зад. Школа осталась
позади, никто меня не провожал – адептов созвали на очередную
лекцию. Ромашка вступила в светлую березовую рощицу, и деревья
сомкнулись за моей спиной, отрезав путь к отступлению. Впереди, на
обочине, неподвижно стоял человек в синем просторном одеянии,
отороченном золотой тесьмой. На груди, чуть покачиваясь на
серебряной цепочке, тускло светился крупный изумруд.