— Да бог с ней, со звездой…
— Нет, Коля, не бог с ней. Вот так раз рукой махнули, второй, и
в итоге получили то, что имеем. А вообще ты прав, гнилое дерево
нужно рубить под самый корень. Давно у меня руки чешутся навести
порядок хотя бы в Белоруссии, да только получается, что я сам и
есть тот самый корень? Рыба ведь с головы гниет, не
поспоришь.
— Ты себя в гнилье-то раньше времени не записывай. Без ложной
скромности скажу, что благодаря таким людям, как ты и я, дела в
республике еще неплохо обстоят. А вот в союзном руководстве, —
Тертышный понизил голос, — там давно пора бы чисткой заняться.
— Да и не говори… Сколько раз пытался я до Брежнева достучаться!
Не он, так его свита мне рот затыкает. Его же окружила камарилья
лизоблюдов, пекущаяся только о своем благосостоянии и
благосостоянии своих близких. Живут одним днем, сейчас урвать, а
дальше — хоть трава не расти. Я уж думал, Андропов сможет на
Леонида Ильича повлиять. Так он мне прямым текстом: «Петр
Миронович, давайте каждый будет заниматься своим делом. Вы сидите у
себя в Белоруссии — и сидите. А мы тут как-нибудь сами разберемся».
Эх…
Машеров махнул рукой и влил в себя еще рюмку настойки, закусил
ломтиком сала и отщипанным от краюхи кусочком хлеба. После чего
решительно отодвинул полупустую бутылку.
— Все, хватит на сегодня. Хоть и не «болеешь» с твоей настойки,
а у меня завтра две встречи намечены. Одна из них, кстати, с
представителями индийского Бангалора — города-побратима Минска.
Помнишь, в позапрошлом году я тебя приглашал на встречу с
ними? А я как слышу про индусов — сразу вспоминаю, на какую сумму
мы им уже помощи оказали. А по большому счету в страны соцлагеря и
того больше вкладываем. Раздариваем миллиарды долларов. А ведь они
бы и в СССР пригодились. Наша экономика серьезно отстает от той же
американской. Мы ведь, случись что, только на ГДР опереться можем.
А остальные союзнички предадут при первой возможности.
— И не говори, — почесал затылок Тертышный. — Куда ни кинь –
всюду клин. К слову, вот помянул ты Андропова… Я все думаю, ведь
человек всю войну прятался за свою номенклатурную бронь, за свою
болезнь, за жену и ребенка, после Победы писал доносы на товарищей,
проливавших кровь в партизанском подполье, но ведь пробился не абы
куда, а в председатели Комитета государственной безопасности! Нет,
может, он и честный, ответственный работник, но все равно этот
осадочек не дает мне покоя.