Да, только этого не хватало, подумал генерал-майор, закрывая
газету. Тихий провинциальный городок уже после смерти Свищева был
взбудоражен, а теперь, чего доброго, из Петербурга пришлют
ревизора. Еще и раскопает что-нибудь не по делу. Городок-то тихий,
а под личиной безмятежности такие дела воротятся… Те же масоны
запустили свои щупальца везде, где только можно.
Раздался деликатный стук в дверь, после чего на пороге появился
секретарь-адъютант Гребешков.
— Петр Дмитриевич, к вам посетитель. Некий Эраст Петрович
Фандорин. Был записан на три часа пополудни.
— Раз записан – пускай входит, — буркнул губернатор, бросив
мимолетный взгляд на стоявшие в углу большие напольные часы с
маятником. Действительно, ровно три пополудни.
Гребешков посторонился, и порог кабинета переступил мужчина
приятной внешности лет 35, выше среднего роста, отличительной
особенностью которого были седые виски на абсолютно черной
шевелюре.
— Позвольте п-представиться, чиновник особых поручений при
московском генерал-губернаторе, статский советник Эраст Петрович
Фандорин, — чуть заикаясь, с легким поклоном представился
посетитель.
Фандорин почти не соврал. Он действительно когда-то был
чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе,
сначала при Долгоруцком, а после при великом князе Симеоне
Александровиче. Однако вот уже несколько лет как Эраст Петрович был
предоставлен самому себе, впрочем, периодически берясь за
выполнение частных поручений.
— Присаживайтесь, господин Фандорин, и попрошу без чинов, —
Святополк-Мирский был явно взволнован, но при этом держал лицо. —
Что же привело в наши палестины чиновника из
первопрестольной?
— Видите ли, ваше сиятельство, я здесь не по казенному
п-поручению, а исключительно в личных интересах. Хотя назвать их
личными тоже затруднительно, ежели речь идет о заговоре российского
масштаба.
— У нас, в маленькой, Богом забытой Пензе?! Заговор?
— Да, у вас, Петр Дмитриевич, — голос визитера стал жестче, как
и взгляд голубых глаз. — И вы несете за это самую прямую
ответственность.
— Извольте объясниться, господин Фандорин, — багровея лицом,
выдавил из себя светлейший князь.
— Что ж, именно это я и собирался сделать.
Эраст Петрович откинулся на спинку стула, заложил ногу за ногу и
начал обличительную речь».