Она знала, где Риккардо любит кататься зимой на лыжах и где наслаждаться солнцем летом. Она знала, что он терпеть не может пудинг, но любит съесть кусочек черного шоколада, когда пьет кофе. Она даже знала, какие цветы он любил посылать женщинам в период ухаживания – темно-розовые розы. И знала, каким бывал его утешительный подарок, когда этот период неизменно заканчивался, – серьги с россыпью жемчуга и бриллиантов от одного зарубежного ювелира. А уж какое удовольствие испытывала Энджи, по его просьбе покупая эти утешительные подарки!
И после того как она целых пять лет исполняла каждую его прихоть, стараясь, насколько это было возможно, облегчить ему жизнь, выясняется, что Риккардо Кастеллари даже не знает, где она живет!
– В Стэнхоупе, – ответила она, отложив ложку в сторону.
– А где это?
– На Пикадилли-Лейн, в сторону Хитроу.
– Но это в нескольких милях от города!
– Совершенно верно, Риккардо. Так и есть.
– А как ты добираешься туда?
– На метле, – хихикнула она.
Риккардо нахмурился. Энджи хихикает? Может, она опьянела?
– Я серьезно, Энджи, – сердито сказал он.
– О, тогда все в порядке. На метро. – Она склонила голову набок, и шелковая волна волос упала ей на плечо. – Как обычно.
Он представил себе подземку поздней ночью, битком набитую подвыпившей в Рождество публикой, и каково там будет Энджи?.. Его взгляд упал на ее удивительно тонкую талию, подчеркнутую легким платьем. Должно быть, он был не в своем уме, когда подарил ей этот наряд. Казалось, что ее грудь вопреки законам физики пытается вырваться из этого проклятого платья…
– Пошли. Надень свое пальто, – резко скомандовал он. – Я отвезу тебя домой.
Энджи неожиданно растерялась. Более того, она открыла рот от удивления:
– Вы собираетесь отвезти меня домой?
Его глаза сверкнули.
– Собираюсь.
– Вы имеете в виду… на метро? – совсем уже глупо спросила она, пытаясь представить своего босса-миллиардера, который спускается с ней по эскалатору в подземку.
– Нет, не на метро. – Он едва не содрогнулся. – На моей машине.
– Вы не можете везти меня домой на своей машине, – возразила она. – Вы выпили.
– Может, я и выпил, – мрачно заявил Риккардо, – но я знаю свою норму – в отличие от тебя. И поверь мне, нет ничего более отвратительного, чем женщина с явными признаками опьянения.
– Крайне шовинистическое заявление!