— И не говорите, — вздохнула комсомолка. — На прошлой неделе тут
неподалеку человека зарезали. Никак милиция всех бандитов не
переловит. Ну ничего, когда-нибудь доживем до коммунизма, и не
будет во всей стране…. Да что там стране – во всем мире не
останется ни одного бандита. Думаю, лет за двадцать, максимум за
тридцать управимся!
Я промолчал. Ну а что тут скажешь? Лучше и впрямь промолчать,
потому что своим смехом могу ее обидеть.
В легком, коротком плаще, всё с той же красной косынкой на
голове, она легко перепрыгивала через небольшие лужицы, производя
впечатление маленького ребенка. И эти очаровательные ямочки на
щечках… Нет, она мне определенно нравилась своей
непосредственностью и уверенностью в светлом будущем.
— Ну, вот мы и пришли.
Мы остановились у подъезда трехэтажного, дореволюционной
постройки дома, хотя в эти года слово «дореволюционной» ещё отнюдь
не значило – старый. Как-никак всего 20-ю годовщину готовились
отметить. Но этот дом был, пожалуй, отгрохан ещё в прошлом веке,
судя по его виду. И шли мы на самом деле довольно долго,
оказывается, до улицы Чичерина пришлось шлепать чуть ли не с
десяток кварталов. Внимание привлекала яркая вывеска с номером дома
– «Чичерина – 21».
— Что ж, Клим, давайте прощаться. Спасибо, что проводили.
Варя протянула мне свою ладошку, которую я аккуратно пожал, и
нехотя отпустил. От девушки пахло тонким ароматом сирени, который
действовал на меня, словно афродизиак. Черт, в этот момент я
чувствовал себя Кисой Воробьяниновым, которому вскружила голову
такая же комсомолка, не хватало ещё затащить ее в ресторан и в
пьяном угаре воскликнуть: «Поедем… Поедем в номера!»
— Ладно, до завтра… Вернее, до репетиции. Вы же будете на
репетиции? — с надеждой спросил я девушку.
— Постараюсь, но не обещаю.
Обратно я возвращался в глубокой задумчивости. Похоже, втюрился,
как мальчишка. И это в тридцать семь лет. Ладно бы я был лет на
десять-пятнадцать моложе… Кстати, вполне может быть, что у нее и
жених имеется, тоже, небось, комсомолец какой-нибудь, передовик
производства, а тут я, переживающий вторую молодость грузчик. И
ведь не просто ради плотского удовольствия я ее хотел, мог бы и
кого попроще снять. Чтоб, как говорят поэты, утолить жар чресл
своих. Запала она мне в душу, запала… Эх, ну почему всё так
несправедливо устроено?!