Пуская клубы пара, паровоз с красной звездой на выпуклой «морде»
подтащил к перрону вереницу пассажирских вагонов. Спустя несколько
минут объявили посадку. Нам предстояло загрузиться в «счастливый»
13-й вагон. Леха, до последнего не веривший, что мы вот так просто
возьмем и уедем в Крым, буквально цвел от счастья. Меня же
порадовало, что нам достались места не в проходе, а две нижние
полки – одна против другой. Но в то же время кольнуло тревожное
предчувствие: показалось, будто в толпе провожающих мелькнуло
знакомое лицо. Тот ли это парень, что был с Лютым, или просто
похож? Мелькнуло и исчезло, поселив в моем сердце
сомнения.
Нашими ближайшими соседями по вагону стала веселая компания
комсомольцев с гитарой и семья военного, который вместе с семьей,
как позже выяснилось, был откомандирован к новому месту службы в
Харьков. Семья его состояла из вполне миловидной супруги и пацана,
с виду ровесника моего Лехи. Гляди ты, «моего»… Ну, по легенде он и
есть мой сын, надеюсь, до конечного пункта назначения ни у кого из
посторонних вопросов по этому поводу не возникнет. Мы и с Лешкой
договорились, что он будет называть меня папкой, а я его сыном. И
что он у меня один, про сестер пока придется забыть.
В общем, Леха и Серега – как звали сына майора РККА – быстро
нашли общий язык, и ещё не успели мы отъехать от Курской, как они
принялись с воплями носиться по вагону. Самого же майора величали
Степаном Федоровичем Кузнецовым, а его молчаливую супругу
Вероникой. Сам он называл ее Никой. Семейство военного занимало две
верхние полки в нашем закутке, и ещё одну верхнюю в проходе
напротив. Билеты они купили уже после нас, поскольку буквально днем
майору позвонили и приказали выезжать уже сегодня, а не через три
дня, как они планировали. Будучи джентльменом, я тут же предложил
Нике поменяться местами, та было замялась, но в итоге благодаря
моей настойчивости размен состоялся.
За окном мелькали уже деревянные дома окраины Москвы. Обладатель
двух золотых галунов в красных петлицах распоясался, впрочем,
портупею с кобурой держа возле себя, и выставил из чемодана на стол
полулитровую бутыль с самодельной пробкой и чуть замутненным
содержимым. Следом на столике появились съестные припасы в виде
стандартного дорожного набора: жареная курица, десяток вареных яиц,
огурцы и помидоры, похоже, позднего сбора, перья лука, соль и хлеб.
Я было дернулся выставить с внутренним вздохом пару банок каши с
тушенкой, но майор махнул рукой: