— Ашот, ну-ка прекрати! Замолчи, я сказала!
Пес перестал брехать и нехотя забрался в тень конуры.
— Здравствуйте! — поздоровался я, по-прежнему стоя с Лешкой
возле калитки.
— Здравствуй, мил человек! — с ноткой подозрения глядя на меня,
ответила хозяйка, спускаясь с крыльца. Леху, скрытого высокой
калиткой из плотно пригнанных реек, она ещё не видела. — И чего
надобно?
— Да вот, Екатерина Васильевна, племяша вашего привез из Москвы
погостить.
Я подхватил жадно прислушивавшегося к нашему разговору парнишку
подмышки и поднял вверх.
— Ой, Лешка! — охнула та, хватаясь за сердце, а затем протягивая
руки к племяннику над калиткой, но, вовремя сообразив, что это
как-то неудобно, все-таки ее отворила и смогла по-настоящему обнять
родственника. — Я ж тебя во-о-от таким помню, а фотокарточку твою
мне мамка твоя присылала, когда тебе семь лет исполнилось. Почти и
не изменился… А исхудал, ой, исхудал. Голодный поди?.. Ой, а вы что
же стоите! Тоже заходите, с дороги, небось, все голодные…. Вы кем
Лешке-то будете?
— Папка это мой, — опередил меня пацан.
— Как папка? Он же помер у тебя!
— Ну да, его родной отец помер, — попробовал я взять инициативу
в свои руки. — А я с Людмилой сошёлся, жили вместе, пока и она не
померла.
— Как померла?! — аж присела тетка, зажав ладонью рот и выкатив
глаза.
— Да вот так, туберкулез. Сгорела за три месяца.
— Ой мамочки, — на глазах тетки выступили слезы. Она присела на
корточки, обняв — Как же вы теперь с сестренками,
сиротинушки?!
— Нам дядя Вася был заместо папки. Только его в Казахстан в
командировку отправляют, пришлось сестренок в детский дом отдать, а
меня я уговорил дядю Васю к вам привезти. Если не выгоните.
И так печально посмотрел на тетку, что я внутренне зааплодировал
актерскому таланту парнишки. Ну а Екатерина Васильевна, всхлипнув,
торжественно заявила:
— Живи, Лешенька, сколько хочешь, я теперь тебе заместо мамки. А
я и сестренок твоих вызволю сюда. Мой-то старший уже упорхнул из
гнезда, Варьке девятнадцатый год, тоже, того и гляди, лыжи
навострит. Она после семилетки в Симферополе на повара выучилась,
сейчас ждет распределения. Хорошо бы в Крыму оставили, а могут ведь
отправить к черту на кулички. Вот уедет, а я одна останусь, с тоски
взвою. Моего-то Никифора как бандиты зарезали в двадцать втором –
он у меня в ЧК служил – я так больше замуж и не вышла. Осталась с
двумя на руках, а всё ж выходила их. Конечно, мать и моя, и
Никифора помогали, но всё равно тяжко приходилось…