Последнее – о подборе кадров. Сегодня мы утвердили двух заведующих отделами, так как оказались перед фактом. В отношении т.Серикова – мы его знаем как железнодорожника. В отношении т.Козенко – утвердили заведующим отделом экономики. В Еланском райкоме партии первым секретарем он работать не смог. Когда ушел т. Журавлев, туда послали другого товарища председателем райисполкома – там он тоже работать не смог. Теперь его утверждают заведующим отделом экономики. Какой из него экономист, если он по образованию инженер-механик. В этом плане надо более объективно смотреть. Недавно была статья в газете "Правда", где рассказывалось о том, как в Грузинской парторганизации подбираются кадры. Там, если рекомендуют даже на пост министра, то начинают обсуждение в рабочем коллективе, т.е. оттуда, откуда он вышел. Нам, может, и не нужно обсуждать в рабочих коллективах, но с секретарями райкомов советоваться надо.
С учетом замечаний предлагаю доклад одобрить».13
Папа вспоминает, что его выступление было воспринято гробовым молчанием. Никто его, разумеется, в критике кадрового подбора и работы обкома не поддержал, кроме В.А. Катунина, папиного друга и коллеги, тогда первого секретаря Ворошиловского райкома КПСС Волгограда, который выступил менее резко, но в том же ключе. Папа рассказывал, что его телефон молчал несколько дней – все боялись ему звонить. Потом выяснилось, что Куличенко уходит на пенсию и ему стали звонить со словами поддержки. Первым позвонил редактор «Волгоградской правды» Скрыпников и одобрил папино выступление на пленуме. Стали звонить и другие… И да – папа, как опытный аппаратчик, опять критикует умно – со ссылкой на практику работы грузинской парторганизации. Но даже эта критика была чем-то сверхъестественным по тем временам. Критикуя таким образом, ты себя ставил под удар и в перспективе с тобой могли расправиться. Первый секретарь обкома, в принципе, мог сделать с любым человеком в области практически все, что угодно. Или не все?
Мы часто с папой обсуждали эти и многие другие темы. Мне было интересно, как принимались решения в партийных органах. Какая была субординация. Какая реальная власть была у партийного руководителя. Как складывались отношения внутри номенклатуры. Это было обычно в субботу или воскресенье, после обеда. Запершись на кухне в лоджии, где он курил, мы пили пиво и говорили часами. Нам было интересно друг с другом. Мне было важно понять его переживания тогда, оценки о том времени и о его работе. Папа довольно часто вспоминал эти два пленума – 1975 и 1984 гг. Он как-то мне сказал: «Понятно, что мнение первого секретаря обкома было решающим, но первого секретаря райкома или горкома – члена обкома – нельзя было просто так освободить от работы за конструктивную критику. Тем более, что уставу партии это не противоречило и формально ты ничего не нарушал. Но были, конечно, неписаные правила… Ты знаешь, меня иногда просто брала злость на неприкрытый идиотизм, и я выступал – как мог максимально критично».