– Всем остальным займутся его любовницы, – говорила Бейджа, стараясь ее подбодрить. Но эти слова падали Лейле в сердце, точно тяжелые камни. Холодные, жестокие, они вызвали новое чувство – ревность к неведомым женщинам, которые будут удовлетворять самые интимные потребности ее мужа. – Не тревожьтесь, ваше величество, – продолжала Бейджа, обращаясь к ней формально, как всегда в присутствии служанок. – Вам придется терпеть его внимание день или два в месяц, и только пока наследник не будет зачат. А потом у вас будет по крайней мере год отдыха.
На ее влажное умасленное тело набросили ночную рубашку, волосы подобрали, губы подкрасили. Итак, она готова.
Лейла раздвинула шторы и вошла в его опочивальню.
Комнату освещали свечи и масляные лампы. В зале, нарушая тишину пустыни, все еще звучала музыка. Нежные, томные звуки должны были облегчить ее путь в его объятья.
Завиан лежал на кровати – наверняка обнаженный, укрытый до пояса шелковым покрывалом. Он был великолепен и без парадной формы. Его широкая грудь и длинные мускулистые руки избавляли дворцового портного от необходимости подчеркивать его мужественность покроем одежды. Но что это? На его запястьях темнели глубокие шрамы. В неровном свете свечей Лейла сначала приняла их за украшение. Но это были шрамы. Впрочем, не ее дело было их замечать. Она посмотрела на его лицо – его выражение немного смягчилось при ее приближении.
На минуту Лейла пожалела, что она – его жена, а не любовница. Ночная рубашка, когда она легла на кровать рядом с ним, прилипла к ее обильно смазанному благовониями телу.
– Не волнуйся.
– Я не волнуюсь, – ответила она, вся дрожа.
Он поцеловал ее. Она чувствовала, как его губы давят на ее губы, а язык проталкивается между ними, и постаралась ответить на его поцелуй, копируя движения его губ.
Будучи принцессой, а потом королевой, Лейла не знала поцелуев, не знала никаких ласк. И страдала от отсутствия опыта, стыдилась своей невинности. Она не могла наслаждаться его поцелуем. Она чувствовала давление его могучего, длинного мужского оружия на свое бедро, и содрогалась, и молилась, чтобы он воспользовался маслом.
Она подняла ночную рубашку.
– Не надо спешить.
Завиан откинул голову назад. Он хотел продолжать целовать ее, чтобы она успокоилась хоть немного, получила хоть немного удовольствия. И услышал ответ, сказанный слабым голосом: