Деваться действительно было некуда, это ясно, и Санька, стараясь потянуть время, демонстрировала суету, хватаясь за спинку соседнего кресла рукой, стала перемещаться, перекидывая по-журавлиному ноги, изображая перепуганную неуклюжесть.
«Ладно, – успокаивала она себя, – разбираться будем по ходу развития событий. Надо сначала понять, что им от меня нужно! И давай, давай, Сашка, соберись!! И больше никаких ступоров со страху!! Страшно, конечно! Но жить хочешь? Тогда думай!!»
Все происходило очень быстро, в какие-то мгновения, она это очень четко сейчас понимала. Но для нее время замедлилось, словно растянулось специально, давая возможность заморозиться-разморозиться, вернуть на место шарик от пинг-понга, придав ему первоначальную форму сердца, а мозгам – привычную заполненность, а также побыть какие-то мгновения без нее, этой заполненности, пройдя этапы от перепуганной идиотки к мгновенно соображающему человеку.
И тут оказалось, что соображать надо еще быстрее, потому что стало происходить нечто вообще невообразимое и непонятное, никакой кормой и ни с какого боку не вписывающееся в сложившуюся уже картину.
Неожиданно исчез куда-то пистолет вместе с прилагающимся к нему обладателем.
«Куда это он?» – подивилась Санька, продолжая демонстрировать напавшим чудеса полного отсутствия гибкости конечностей и вытворяя что-то совсем невообразимое руками-ногами.
Задевая все, что можно: руль, торпеду, кресла, а больше всего тянущего ее мужика – всем, чем могла: руками, локтями, коленками, плечом, головой – и вызывая непосредственным физическим контактом потоки мата, Санька все же передвигалась.
И оказалась в разгар непонятных событий как раз на полпути данного процесса, то есть с расставленными неприлично ногами по бокам еще более неприлично торчащей ручки переключения скоростей – Саньку продолжал тянуть нервный парень и так увлекся этим делом, что не заметил исчезновения напарника. А зря.
Неожиданно перестало быть так отчаянно больно коже на голове, и жесткая тяжелая рука, только что тянувшая Саньку, куда-то делась вместе с телом, которому принадлежала.
Брошенная на середине своего перемещения в неэлегантной позе, не подгоняемая никем, Санька замерла, как настороженная мышь в мышеловке, в ожидании продолжения экзекуции, так ничего и не поняв.