Цепь счастливых случайностей!
Кофе был горячим и липким от сахара. Мамуле пришлось спешно покинуть выставку достижений современной архитектуры, сопровождаемой галантным Олегом Николаевичем, который бросил там все свои достижения и поспешил на помощь даме.
И больше они не расставались.
Мама позвонила Вике поздно вечером и, страшно смущаясь, лепетала что-то о том, что не придет ночевать.
– Мам, – перебила ее Вика. – Ты что, у мужчины?
– Да, – после долгой паузы призналась мама.
Вика опешила. После развода с отцом у мамы было два продолжительных романа, но она всегда ночевала дома и никогда не оставалась у мужчины на ночь.
– Мам, – осторожно спросила Вика, – он хоть стоит того?
– Он стоит гораздо большего, – серьезно ответила мама.
– Ну и прекрасно! Чего ты тогда смущаешься!
– Ты лучшая дочь в мире! – молодо и звонко рассмеялась мама.
– Вспомни об этом, когда будешь меня за что-нибудь ругать.
Они пришли вдвоем на следующее утро, с цветами, шампанским и кучей сладостей. Оба смущались и старались незаметно держаться за руки. Когда вся семья, в том числе, естественно, и Степан, устроилась за быстро накрытым столом, Олег Николаевич обратился к Вике:
– Виктория Борисовна, я сделал предложение вашей маме. И она согласилась. В ближайшее время мы поженимся. Очень хотелось бы, чтобы вы не были против.
– Да господь с вами! Я очень рада!
– А жениться – это когда муж? – спросил Степан, отвлекаясь от куска торта, который старательно запихивал в рот.
– Да, – ответила Вика.
– У Вовы муж бабушки его дедушка. Значит, ты мой дедушка?
– Да, дедушка, – подтвердил Олег Николаевич, улыбаясь.
– Хорошо! – оценил Степка. – А то без дедушки неправильно. – И принялся за свой торт.
Олегу Николаевичу было шестьдесят один год, но выглядел он очень молодо – высокий, подтянутый, спортивный, с озорными темными, почти черными глазами и седой шевелюрой. Он был спокойным, мудрым, с замечательным чувством юмора и как-то сразу вписался в их семью, будто прожил с ними всю жизнь.
– Вика, что случилось? – Мама влетела в прихожую, надевая на ходу халат.
– Вера, – успокаивая ее, сказал Олег Николаевич, – давай дадим ей возможность раздеться и уложим Степана.
– Не раздевайте его, снимите только ботинки и куртку, – попросила Вика.
Она прошла в кухню, плюхнулась на стул, расстегнула куртку, вытащила руки из рукавов, на большее у нее сил не оказалось, и посмотрела на встревоженную растрепанную маму, стоявшую в дверях, прижав ладони к груди.