Где же ты, Эрик?
Найти бы тебя и поблагодарить – столько лет прошло, а я помню этот день, когда ты сидишь рядом и говоришь – не бойся.
Состав учеников менялся довольно часто.
Командировки, видимо, не согласовывали со школьным графиком, что было чревато, кстати. Мы, например, в итоге прожили в Белграде пять лет вместо трех. Начало-конец командировки совсем не должен был совпадать с началом-концом учебного года, вот мы и отправились домой в самом начале моего выпускного класса.
Так было и с другими. Вероятно, по другим причинам, но дети могли «исчезать» из класса и посреди года.
Еще в школе был интернат. Потому что не всем родителям посчастливилось работать в Белграде. А детям учиться нужно. И жили они, бедолаги, прямо здесь, в школе. В отдельном для этого отведенном крыле.
Для меня это было чудовищно, почти невозможно.
Я была страшно, болезненно домашним ребенком, мысль о расставании с семьей могла просто свести меня с ума.
Потому интернатских ужасно, ужасно жалела.
В этой главе – много-много глав поменьше про людей, которые заслуживают того, чтобы о них прямо сейчас рассказали.
Почему – читайте.
Я не буду упоминать фамилии просто потому, что многие не помню, да и вдруг мои персонажи не разделяют моего восторга от нашего знакомства.
Людмила Ивановна (Ехидна)
Одна из классных руководительниц, которая вела наш класс.
Она преподавала географию.
Наверное, все учителя в курсе, как называют их дети. А может быть, и нет. И я не очень понимаю и помню, откуда взялось это прозвище.
На самом деле оно не значило ничего обидного.
Людмила Ивановна немного напоминала странного зверька, остроносенькая, улыбчивая. Мягкий и спокойный человек.
Ее немного беспокоила прическа, возможно, это была накладка, как у наших бабушек. Очень непослушная накладка, потому что время от времени ЛИ ее поправляла как бы невзначай. Мы замечали и улыбались, но (видимо, не злые были дети) это обстоятельство не стало поводом для какого-то неприятного прозвища.
Помню, что мы были для Людмилы Ивановны действительно детьми. Своими, всегда под присмотром и в заботе.
Из индивидуальности этой учительницы только и остались в памяти чудная миловидность да то тепло, что от нее исходило.
А в классе вспомню, что вытворяли.
Вообще школа, как я уже говорила, была не самая простая, прогрессивная, хорошо оснащенная, «богатая». Но не слишком большая, всего два этажа.