– Да, я в курсе, – несколько смущённо проговорил Евгений Константинович. – Это была самодеятельность Кутепова. Эти четверо так жаждали борьбы с Советами, что мы сочли за лучшее отпустить их. А судно, оружие и взрывчатку предоставляли англичане, так что мы на это ни копейки не потратили.
– Но, по нашим сведениям, там был и пятый?
– А вот это был как раз мой человек, – самодовольно заявил Евгений Константинович. – Это я его внедрил на английское судно. Бывший служащий моего департамента. Мастер своего дела. Чрезвычайно ловок! Сумел уйти от преследования и выполнил моё задание. И успокойтесь, господа, никаких терактов! Представьте, это дело было как раз по линии «Земельного банка». Он сейчас служит у меня и занимается именно этим направлением. Фигурально выражаясь, ищет здесь ключи от сейфов, которые находятся на той стороне.
– В таком случае, нам было бы крайне интересно с ним познакомиться. Вы сможете это быстро организовать? Через пять дней, пятнадцатого ноября нам уже нужно быть в Москве…
«О Эсонид! не сердись на меня, если по неразумью
Так я впал в заблужденье! Я сам огорчен и немало
Дерзкою той и несдержанной речью. Но бросим на ветер
Эту ошибку и будем опять как прежде друзьями!»
Москва. Май 1924 года.
Резко щёлкнул стенной выключатель. Вместо бледного лунного света кухню залил яркий электрический. Над стоящей на плите кастрюлей склонился мужчина, одетый в синеватые кальсоны и такового же цвета фланелевую фуфайку. У него изо рта свисали полоски капусты, а по подбородку стекали розовые капли. Виноватые глаза уставились на жену, возникшую в дверном проёме.
– Почему ты не спишь, Миша? Зачем ты ешь холодный борщ, да ещё тайком по ночам? Это по меньшей мере некрасиво!
– Прости, Люба, мне не спится, – жалобно, извиняющимся голосом проговорил мужчина, – чертовщина всякая в голову лезет. Боюсь опять сорваться. А еда мне помогает держаться.
– Если помогает, ешь! – решительно приказала жена и добавила уже мягче:
– Кушай, кушай на здоровье! Хочешь, я тебе разогрею?
Жена метнулась к керосинке, но он жестом остановил ее, положил на стол ложку и закрыл кастрюлю крышкой. Глядя куда-то мимо, он задумчиво начал рассказывать:
– Я говорил тебе, мне вчера поручили написать очерк о присяге красноармейцев. Так вот. Я вчера был на Красной площади. У самого Кремля возле мавзолея Ленина шеренги красноармейцев присягали на верность новому строю. Кажется, они были из чекистской дивизии. Маршировали они, конечно, не так, как прежние юнкера, но уже почти. Потом они читали текст присяги: «Я, сын трудового народа, …». Повторяли, повторяли, повторяли… Казалось, это будет продолжаться бесконечно. И эта фраза стала звенеть у меня в ушах, как колокол. Но только вместо неё мне упорно слышалось: «Ясон трудового народа, Ясон трудового народа…». И стало мне казаться, что на них вместо форменных богатырок надеты греческие гребнистые шлемы, а вместо винтовок в руках – копья. Потом мне показалось, что я и сам тоже древний грек, и зовут меня Еврипид. У меня чересчур разыгралось воображение. Снова начала чудиться всякая чертовщина. Я испугался.