* * *
– Ты на хрена сказал ей свой адрес? – проворчал Колька, едва они вышли из музея.
– От меня не убудет.
– Дубина! Она нам мозги парила, чтобы разузнать, где ты саблю нашел. Рассчитывает найти там еще что-нибудь…
– А тебе не все равно? – спросил Владимир.
– Сам пока не знаю. Подумать надо… – И Колька решительно зашагал через проезжую часть на другую сторону улицы.
– А-а!.. – закричал Владимир, устремляясь следом. – Так вот, значит, в чем дело? В кладоискатели решил…
Он не договорил: в метре от Кольки с визгом остановилась иномарка. Большая, черная. Господи, откуда она взялась?!
Из окошка высунулся бритоголовый водила:
– Куда прешь, баран ты эдакий? На дорогу смотри!
– Твою мать, – одними губами произнес Колька.
– Понаприезжала всякая плужня! – возмущался парень. – Ходит выпучив глаза! А я за твою тупость должен отвечать?! Козлы, блин!.. – бросил напоследок и дал по газам.
Приятели метнулись к тротуару. Остановились метрах в трех от дороги и не без облегчения перевели дух.
– Ведь не было же его! – пробормотал Колька. – Я на зрение не жалуюсь!
– Кажется, вон из того переулка вырулил.
– Спасибо, что объяснил. Мне сразу стало легче!
– Обрати внимание, – сказал Владимир. – Не успели мы заинтересоваться саблей, как сперва чашечка разбилась, а потом лихач чуть не задавил.
– Ты это к чему?
– Давай все-таки в собор заглянем.
– В станице тоже церковь есть… Валим из Ростова, пока еще что-нибудь не произошло!
* * *
Недавно церковь отремонтировали. Пахло краской, влажным мелом. Колька задержался во дворе у церковной лавки. Пока он выяснял, какие свечи ставятся во здравие, Владимир поднялся на крыльцо и, чуть робея, вошел в храм Божий.
Здесь было прохладно. Солнечные лучи, льющиеся сквозь цветные витражи под куполом, освещали лишь верхнюю половину обширного помещения. В нижней половине царила приятная полутьма. Владимир сделал несколько шагов и остановился, разглядывая иконы, роспись на стенах, столики с горящими свечами. Было слышно, как потрескивают фитильки.
А потом откуда-то появился человек. Высокий, широкоплечий, бородатый, в черной рясе, с крестом на груди.
– Здравствуйте, – негромко сказал Владимир.
– Вошел, а лоб не перекрестил… – укорил батюшка.
– Не умею.
– Так ведь русский вроде…
– Русский.
– Некрещеный, значит?
– Да.
– Атеист… или как?
– Стечение обстоятельств. До перестройки было нельзя – родители партийные. А потом религиозность превратилась в моду. Не хотел уподобляться показушникам.