Ему было шестнадцать. Темно-каштановые волосы средней длины, опрятный школьный костюм с эмблемой частной школы. Стильный, ироничный, на многие вещи смотревший свысока. И на Джун он тоже посмотрел свысока, поэтому она мгновенно ощетинилась и записала его в представители враждебного мира. Задрала повыше подбородок и чопорно сказала:
– Благодарю, мистер Андерсон, но я не пью колу, это очень вредно. Генри уже принес мне вишневого компота.
Тони хмыкнул, но Фрэнк хлопнул сына ладонью по спине, и тот вымучил:
– Чувствуй себя как дома, Джун. Теперь это и есть твой дом.
– Генри покажет тебе твою комнату, – радушно добавил опекун. – Ты, наверное, устала с дороги. Через два часа ужин, а пока можешь разобрать свои вещи. И зови меня просто – Фрэнк.
Вещей у Джун почти не было. Только рюкзак с вещами первой необходимости и небольшой дорожный чемодан с комиксами, как камень, который она привязала к своей душе. Чтобы никогда не забыть об ошибке, не простить себя. На комиксах лежали запасная пара джинсов и пара папиных рубашек. Ничего больше она не захотела забирать из дома.
– Благодарю, Фрэнк. Не могу передать, как несказанно я рада стать частью этого замечательного места, – четко произнесла она заученные слова. – Я обязательно спущусь к ужину. Премного благодарна.
К ужину она не спустилась. Накрыла паническая волна, и Джун рыдала до полуночи. Генри принес поесть прямо в комнату: вегетарианское рагу, теплые булочки – но аппетита не было.
Фрэнк заранее позаботился и накупил всякого девчачьего барахла, одежды, школьных принадлежностей. Джун такие комнаты только в кино видела. Опекун переборщил с розовыми оттенками, которые она не переносила на дух, но чужая забота по живому резала, заставляя плакать громче.
Нет, семья Джун не была нищей в Лос-Анджелесе, но папина карьера покатилась по наклонной и он начал играть на ставках, а мама не работала, и часто приходилось считать каждый пенни, чтобы купить куриных наггетсов на ужин. Особенно в те недели, когда отца не было дома, потому что он мог исчезнуть на месяц, не сказав ни слова. Джун никогда не винила его: он ведь мотогонщик, не мог усидеть на месте.
Самое обидное, что отчаянный, непостоянный Ллойд Эвери родился в состоятельной семье и когда-то учился в одном университете с Фрэнком в Нью-Йорке. Они были лучшими друзьями, папа даже спас его однажды: вытащил из реки и откачал (они тогда с утеса прыгали, испытывали судьбу). Но потом все пошло наперекосяк. Ллойд бросил учебу за месяц до диплома, ушел в экстремальный спорт и сомнительные дела, выбрал жену по своему усмотрению – и родные от него отвернулись, предатели. Списали его со счетов, как просроченный товар. Из-за этого Джун и не переносила упоминаний о семействе Эвери.