– Левый угол плохо затянут, – беспокоился Нариман.
– Так веревки мало. Не перетягивать же половину плота из-за этого. Сгодится!
Плот было решено оставить пока так, а опробовать уже днем. Беспокоить родителей им не хотелось. Пробираясь через заросли кустарников, ребятишки рассуждали о взрослых и о том, зачем они так часто вспоминают какого-то товарища Сталина. Детское сознание, не обремененное насущными житейскими вопросами, не способно было глубоко оценивать происходящее, а потому репрессии, коллективизация, вертикаль власти не значили для них почти ничего. Хотя, по правде говоря, места, в которых они родились, не сильно замечали перемену ветров в любую эпоху. Народ жил традиционно, содрогаясь лишь от отзвуков неспокойной жизни на большой земле.
Перед обедом отец расспрашивал детей, спокойно ли море – после трапезы ему нужно было ставить сети. Когда на стол были поставлены последние яства, в сени вошёл отец Асана – Бексултан.
– Проходи, дорогой. Никак у нас отобедать решил?
– Да я мальца своего потерял, – тревожился Бексултан. – Думаю, где же еще ему быть, раз с утра к вам уходил.
Мужчины крепко поздоровались, Акгуль налила по чарке. В быту за столом мужская душа раскрывается наиболее ярко. Вроде бы и время было не вечернее, а разговоры полились длинные, но по большей части обыденные. Дети доели раньше, отблагодарили и убежали по своим известным делам, а мужчины остались обсуждать рыбную ловлю.
– По правде признаться, Бек, я и не думал, что ты зайдешь.
– Ну, раз сорванцы ушли, то, по правде признаться, я тоже. Решил я с утра порядок в сарайчике своем навести, то да сё перебрать. Да только никак не смог моток веревок для ремонта снастей найти, что по весне в Аральске брал. Ну, думаю, сама змеей уползти не могла. Дело известное.
Акгуль тяжело вздохнула и закачала головой:
– Так не просто так небось стащил!? В детстве братья в море ходили, так тоже, все, казалось, вынесут, чтобы соорудить эти… плоты!
– Ну а я к чему!? – возбудился Бексултан. – Думал, натягаю за уши, да только пока шел, как-то все выветрилось. Не стал в чужом доме бучу поднимать. Да и люблю ж его.
– А как их не любить? Конечно. Только беды чтоб не было.
– Пойдем подымим, Азат?
Мальчишки, даже не подозревая, что уже раскрыты, плелись под палящим солнцем к своему детищу. Им не терпелось опробовать в деле плод своих стараний. Для любого ребёнка крайне важно понять, что он что-то смог сделать сам. И море – звало. Дорога в пару вёрст казалась очень длинной. Катуны, они же перекати-поле, весело подпрыгивали на песке. Нариман побежал за одним, увлекая за собой и своего товарища. Получилась импровизированная игра в мяч. Этот катун они докатили до самого берега и бережно оставили среди прибрежного кустарника, словно боясь потерять. Наступал ответственный момент, в детском сознании не сопоставимый даже со спуском на воду круизного лайнера – плот пробовал воду. Первым на него взгромоздился Нариман и попросил передать ему доску, любезно позаимствованную из соседского забора. Импровизированное весло плохо подходило для той роли, которую ему уготовила мальчишеская фантазия, но важно было не это.