Владимир Алексеевич катал меня по городу недолго. Наконец заехали в небольшой переулок. Три тополя озеленяли его.
– «Три тополя на Плющихе», – произнесла я вслух.
– Чего? – не понял меня капитан.
– Ну прямо как в кино с Дорониной и Ефремовым! – пояснила я Татаринцеву.
– Только с одной разницей! – поправил меня капитан. – Вы, Евдокия, не из деревни приехали мясом торговать, а я не ваш таксист! Да, кстати, Евдокия, вы, наверное, и петь-то не умеете!
Припарковав свой автомобиль около одного из деревьев, Владимир повернулся ко мне лицом и оценивающе оглядел меня.
– Владимир Алексеевич, – возмущённо обратилась я к капитану, – с чего это вы взяли? – Вот сейчас как запою: «Опустела без тебя земля…» – сразу же в меня влюбитесь!
– Но это вы, Евдокия, преувеличиваете! – возразил мне Татаринцев. – Вы чуть-чуть ошиблись! – поправил он меня. – Я намерен вам сообщить, что не падок на женщин! Так что ваша вакансия свободна! А теперь выходите! – чуть не приказным тоном сказал он мне. – Приехали! Дальше транспорт не идёт!
– Ой, подумаешь, какой обидчивый! – отозвалась я, надевая на ноги босоножки и застёгивая на них ремешки. – Шуток не понимаете, товарищ капитан!
– Сейчас моя голова другим забита! – признался мне Татаринцев.
– Например? – подняла я на него глаза.
– Например, на каком судне выходили в море банкир Белокопытов со своей женой? Евдокия, а вы можете предположить, кто их мог пригласить на свою яхту?
Я задумалась.
– Ну, один раз они выходили в море на яхте Анатоля. Я тогда ещё его невестой была, – припомнила я первый день знакомства с семейством Белокопытовых. – В тот день я и Лёля на палубе загорали, а Анатоль и Олег свои дела обсуждали.
– О чём они разговаривали, не можете вспомнить? – поинтересовался у меня Владимир Алексеевич.
Я снова задумалась.
– Кажется, Анатоль в банке Белокопытова свои сбережения и ценные бумаги держит. По-моему, он предупредил Белокопытова, что переведёт их в другой банк.
– С чего вы это взяли? – неожиданно заинтересовался моим сообщением капитан.
– Да они говорили на повышенных тонах! – ответила я. – А потом неожиданно успокоились. Когда подошли к нам, то я уже увидела на их лицах доброжелательные улыбки. Значит, помирились, подумала я.
– Понятно, – задумчиво произнёс Татаринцев. Он немного, помолчал, а потом обратился ко мне: – Евдокия, – попросил меня Владимир Алексеевич, – вспомните, может, Лёля Ромашкина невзначай обмолвилась ещё о каком-нибудь приглашении?