Поэтому я стал завсегдатаем книжных аукционов лондонской
компании "Бейкер и Ли", где покупал и современные книги, и
средневековые фолианты, и редкие рукописи. Там же в Лондоне я
посещал и торги, устроенные самим Кристи, а когда было время
заглядывал в поисках редкостей в старинные аукционные дома
Стокгольма, Гётеборга и Уппсалы.
Коллекционирование предметов искусства ещё не овладело умами
широких народных масс, вторичного рынка практически не
существовало. Лишь монархи, обустраивающие дворцовые комплексы, и
нувориши, что желали по-быстрому приобрести дышащий веками декор
благородства, стали мне серьёзными конкурентами. Порой я наступал
на хвост агентам Екатерины, каким-то ещё мутным личностям, гребущим
живопись безо всякой системы. Возможно среди них были и попаданцы,
как называл нашего брата Тропинин. На всякий случай я не
расставался с верным чезетом.
Я стремился ухватить побольше, пока в Европе царил недолгий мир,
пока многочисленные железные занавесы не начали опускаться здесь и
там, словно лезвия в компьютерной игрушке про персидского принца.
На горизонте уже разгорался новый цикл войн, когда шастать через
границы станет опасно. Австрия уже сцепилась с Пруссией за
Баварское наследство. Франция, а за ней Испания, Нидерланды и
другие страны уже готовились влезть в американскую войну за
независимость. А там, как известно, не заставит себя ждать и
Французская революция с последующими за ней Наполеоновскими
войнами. И хотя социальные потрясения вызовут потоки иммигрантов,
которые вынуждены будут продавать за бесценок культурные сокровища,
но и риски возрастут неимоверно. А риски я не любил. Шедевров
искусства много, а голова у меня одна.
В неё, единственную, во время охоты за полотнами, мне и пришла
идея запечатлеть на картине себя самого. А заодно и построенный
моей волей город. Я начал присматриваться к художникам. Английским,
голландским , фламандским. Золотой век голландской живописи к
сожалению уже отыграл свою партию, но в Париже искусство ещё
процветало. Я нашёл неплохого, хотя и неизвестного художника по
имени Жан-Батист, что рисовал с одинаковым умением и пейзажи, и
портреты. Я мог бы выбрать любого из мастеров, средств бы хватило.
Мне вполне подошёл бы кто-нибудь работающий в стиле Верне, что
написал серию картин с панорамами французских портов. Однако
мастера с именем отказывались работать по чужим эскизам, а я не мог
привезти их в Викторию для зарисовок с натуры. Замысел же требовал
соблюдения исторических деталей, я особо настаивал на использовании
моих этюдов и словесных описаний. У молодого парня с заказами не
ладилось, поэтому он быстро воспринял доктрину "клиент всегда
прав".