Завтра утром Катисса должна была
читать лекцию по боевой магии, и желала провести ночь в тишине и
покое.
В дверь робко постучали, и корчмарь с
подручными начали заносить ведра с водой. Катисса небрежно очертила
пальцем круг, и в центре пола возник ярко светящийся призрак
бадьи.
- А она, того, выдержит? –
встревожился корчмарь.
- Лей – узнаешь, - буркнула Катисса.
Свечение медленно угасало, бадья все больше походила на настоящую.
Корчмарь боязливо плеснул в нее с краешку, убедился, что порядок, и
опрокинул ведро целиком.
Водоносам пришлось сбегать к колодцу
раз по пять, прежде чем бадья наполнилась. Магичка не поскупилась,
сделала ее как на двоих. Шваркнутый в воду пульсар заставил ее
вскипеть у краев, комнату заволокло паром.
- Госпожа Лабская… - замялся в дверях
староста, - мне упырей бы…
- Вон, - лениво сказала Катисса,
выливая в бадью флакон с гиацинтовым мылом.
Мужик тяжко вздохнул и закрыл дверь.
Похоже, эту ночь ему предстояло провести в корчме, карауля
несговорчивую магичку.
Катисса сняла нижнее белье и залезла
в бадью. Душистый пар приятно щекотал ноздри, вода покусывала кожу,
но подливать холодной магичка не стала: терпимо, скоро привыкнет.
Ох, благодать-то какая… Приходилось, правда, непрерывно
поддерживать заклятье бадьи, но для магистра первой степени это не
составляло особого труда и не отвлекало от прочих мыслей.
Пошло не меньше часа, прежде чем
Катисса решила перебраться в постель, побоявшись, что заснет прямо
в бадье. Но не успела магичка нехотя высунуть из воды стройную
ножку, как за окном раздалось шуршание, царапанье, ставни
распахнулось и в комнату полезли рослые бритоголовые мужики в
темных кожаных одеждах и красных, надвинутых до переносицы шейных
платках.
- Баба! – восхищенно выдохнул
первый.
- Голая! – облизнулся второй.
- Хватай ее! – подвел итог
третий.
Катисса так изумилась, что даже
забыла разозлиться.
«Насильники», - мелькнула первая
мысль.
«Идиоты», - дополнила ее вторая.
«Самоубийцы», - оказалась самой
верной третья.
Четвертая была о бадье, но опоздала:
позабытое заклинание рассыпалось. Вода хлынула во все стороны,
ошеломленные «гости» инстинктивно шарахнулись назад. Один даже
выронил здоровенный, зазубренный с обеих сторон меч. С него-то
Катисса и начала. Мужик так резво отлетел к стене, будто кто-то
дернул его за привязанную к поясу веревку. Чучельная оленья морда с
выставленными вперед рогами приобрела отчетливо злорадное
выражение: ей удалось отомстить кровожадному человечеству хотя бы
после смерти.