Они обсуждали можно впускать больных вирусом в их убежище, крепость. Точку зрения Андрея разделяли не все, шла довольно жаркая дискуссия, что же делать с такими людьми. Вопрос задевал за живое, потому все имели что сказать, отстаивали какие-то свои позиции.
Собрание проходило в конференц-зале (странно звучит это слово после пандемии) одного из офисов на третьем этаже в правом углу здания. Ирина, чью судьбу, в том числе, они обсуждали, лежала в лазарете в левом крыле и точно не могла слышать их споров. Шестеро членов общины сидели за овальным столом переговоров, а Андрей примостился на широком подоконнике. Он пока не принимал активного участия в споре, хотя и был его зачинщиком: пусть выговорятся, остынут, а в процессе можно узнать их мнения и, что важнее, их аргументы и причины их взглядов. Одним глазом он следил за дискуссией, а вторым смотрел на городской пейзаж за давно немытым окном.
Вид открывался на т-образный перекрёсток, заброшенный задолго до пандемии: разбитый асфальт проезжей части, вспученный асфальт тротуаров, несколько чахлых деревьев, только газонная трава радовала взгляд своей вечной зеленью – всё остальное ещё не проснулось этой скорбной для человечества весной. Последней весной человечества, подумал Андрей, звучит как оксюморон. Вид дома напротив хорошо сочетался с состоянием природы: грязный серый кирпич, неизвестно какого изначального цвета, старые деревянные немытые несколько лет окна (только пара мытых), никаких вывесок, никакой рекламы или декоративных украшений, уже брежневка со строгим минималистичным дизайном. Наискосок виден ещё один бизнес-центр, но новой постройки, а потому более соблазнительный для вандалов всех сортов. Стёкла разбиты, двери выломаны, местами видны черные языки копоти, на стоянке перед зданием валяются выброшенные из окон вещи, кажется, даже один труп. Это уже довольно далеко от убежища и всё равно там делать уже нечего, потому решили его не трогать – слишком подозрительно, если на большой площади будет слишком чисто. В их здании никто не умер – бизнес-центр закрыли в начале пандемии, а трупы из соседних домов Андрей с Виктором сложили и заперли в одном из подвалов, подальше от убежища.
Труп перед соседним бизнес-центром переключил мысли, Андрей начал прокручивать историю распространения инфекции. Учёные не успели выяснить, откуда вирус появился, с этим была проблема, но скоро стало не до неё. Дело в том, что вирус, попадая в организм, первые 7-10 дней практически никак себя не проявлял, не было симптомов, он неторопливо размножался и организм на него никак не реагировал. Было что-то в вирусе, что мешало иммунной системе распознать его как инородное тело. Но вирус медленно размножался и клетки, в которых он плодился, начинали выделять в кровь некое вещество. Оно не было токсичным, никак не влияло на организм, но когда концентрация достигала критической, вирус менял стратегию, становился агрессивным – летальный исход через 12-24 часа после первых симптомов с вероятностью более 95%. Но это не реальная летальность, а если сразу же начать лечить, оказывать серьёзную медицинскую помощь, то действительно можно вытащить процентов пять. Другое дело, что когда заболевших более 1% населения, как тут всех разместишь в больницах, а когда более 10%… Так что реальная летальность перевалила за 99,9%.