В общем, одно расстройство.
И Толлеус хорош – едет параллельно границе в зоне действия искусных трансляторов, словно красуясь перед своими соотечественниками. И вдобавок целое стадо гонит, будто пастух. Так и этого ему показалось мало: нет-нет да затевает в городах и весях что-то громкое, чтобы привлечь к своей персоне еще больше внимания. То взрыв на руинах устроил, то чудовище изловил.
Логического объяснения такому поведению нет. Понятно, что старик не прячется и демонстративно не боится. Но зачем это ему? Может, он приманка оробосцев? Слишком топорно, так они не делают. В «Недремлющем Оке» работают профессионалы.
Более того, беглый големщик, похоже, устраивает шум искусным образом, а ведь у него не должно быть ни посоха, ни амулетов. Никос снабдил? По всем канонам, конечно, такого не может быть. В смысле – второго посоха, а не горсти амулетов, но что-то сыщику подсказывало, что в случае с Никосом этот вариант исключать нельзя. И если да – это плохо, потому что Тристис как раз везет изъятый посох бывшего тюремного настройщика манонасосов в качестве главного мотива к сотрудничеству.
В общем, масса времени, чтобы разработать стратегию разговора, но при этом острейший дефицит достоверных данных – одни домыслы, оперировать которыми попросту глупо. И что тогда? А ничего… Когда перед глазами туман и серая муть, хочешь не хочешь – идти приходится на ощупь. Без вариантов.
Тристису это не нравилось, совсем не нравилось. Мало того что подобный подход ставил под сомнение успех всего предприятия, вдобавок сам сыщик в таком положении находиться не привык и чувствовал себя не в своей тарелке.
Деревня Лысовка под Боротоном
В загоне химер все было спокойно – никакие хищники не могли проникнуть через невидимую стену. Деревенским о таком приходилось только мечтать. Местный староста еще в первый день приходил любопытствовать насчет волшебной защиты для коров, но договориться с искусником не вышло. Хорошую сумму селяне предложить не могли, а при этом требовалось оградить значительную территорию для их стада.
В принципе загон мог стоять долго, подпитываясь прямо от заключенных внутри мохнаток. Частые вояжи старика на поле были связаны с тем, что приходилось переводить стадо с места на место: нельзя долго пасти на одной лужайке скот, хоть обычный, хоть чародейский.