– Это самая большая ошибка моей жизни, – пояснил Угрюмый, сворачивая бутылке пробочную шею. Бутылка пшикнула и издохла.
– Сбил его на мотоцикле? – спросил Эссиорх, пытаясь угадать.
– Хуже. Я пил. Продал из дома все, что возможно. Остались кровать, плита, холодильник и кое-что по мелочи. Приходил под утро, дрался. Жена и сын терпели, а потом стали меня прогонять. Тогда я взял этого пса за задние лапы – а ему тогда было месяца четыре – и вышвырнул с третьего этажа. Прямо через стекло. – Угрюмый присел перед коляской на корточки и стал дуть собаке в ноздри.
– Потом спустился, чтобы закопать, взял его за переднюю лапу, а он лизнул мне руку… Понимаешь, не укусил, а лизнул!.. – закончил он.
Догадавшись, что речь идет о нем, пес вытянул морду и заскулил.
– Никогда не знаешь, чем человек зацепится за жизнь, когда падает в пропасть, – сказал Угрюмый. Кивнув Эссиорху, он оседлал «Урал», завел и уехал. Морда пса подпрыгивала в красной коляске. Пес был доволен. Если бы у него работал хвост, он наверняка вилял бы им.
* * *
Подъехав к дому, Эссиорх припарковал мотоцикл и для безопасности приковал цепью к липе. Главный недостаток лукоморской цепи – она из чистого золота. Чтобы никого не смущать, Эссиорх приобрел банку черной краски и засадил Улиту трудиться. Улита пыхтела два вечера подряд, старательно прокрашивая все кольца изнутри и снаружи, и лишь на третий вечер ее осенила гениальная мысль, что цепь можно просто окунуть в краску.
Проверяя, хорошо ли защелкнулся замок, Эссиорх ощутил на себе чей-то взгляд – плотный и зоркий. Стараясь не выдать себя, Эссиорх спрятал ключ и неторопливо обернулся, готовый, если потребуется, резко броситься в сторону.
На скамейке перед подъездом сидел небритый мужик в лыжной шапке, кирзовых сапогах и ватнике. Руки у мужика смирно лежали на коленях. В правой что-то поблескивало. Скорее всего, бутылка.
– Ходят тут всякие! Мотоциклами трещат! Взять бы ноги и оторвать! – жизнерадостно поделился мужик.
– А почему ноги? Не руки, не голову? Вариантов же масса!
Выигрывая время, Эссиорх попытался прощупать мужика, но наткнулся на что-то непроницаемое, что могло быть идеальной защитой, а могло – обычной алкогольной мутностью сознания.
– Да потому что! – отозвался мужик еще жизнерадостнее.
Эссиорх осторожно приблизился. То блестящее, что в первую секунду он ошибочно принял за бутылку, оказалось флейтой с примкнутым штыком.