Для Эссиорха это оказалось уроком. Впервые он ясно увидел, почему валькирии не свет. Они считают, будто лучше света знают, что ему нужно. Не хотят любить то, что есть, и всегда хотят все улучшать. Даже на Троила посматривают теперь с подозрением: а он ли это? может, оборотень? не затесалась ли тут каким-либо боком измена?
Дождавшись, пока валькирии уйдут, Улита приблизилась к Троилу. Что-то смущало ее. Она стояла и дергала широкой, почти мужской ладонью длинную кофту.
– Ну? – спросил Троил поощрительно.
– Я тут хотела… думаю все время… – начала Улита, но оборвала себя и, махнув рукой, выпалила: – Может ли быть прощен Арей?
Троил разглядывал ее, чуть сдвинув брови.
– Ага, щас! Сегодня Арей, завтра Лигул! А почему не Тухломон? Все на него орут, все обижают гадика! – влез в разговор Корнелий.
Однако Улита к нему даже не повернулась. Она смотрела только на Троила.
– Не я решаю, кому быть прощенным.
– Но вы же генеральный страж!
– И что из того? По-твоему, я сотворил небо и звезды? – тихо ответил тот.
Улита, тоскуя, опустила глаза.
– Но тогда хотя бы объясните почему!!! – сказала она беспомощно.
– Я могу только предположить. Арей неспособен искренно пожелать прощения! – ответил Троил.
– При определенных обстоятельствах он мог бы сказать «прости»! – настойчиво сказала Улита.
– При определенных обстоятельствах он смог бы выдавить «прости!» сквозь зубы. Пожелать же прощения – означает повернуться к прошлому спиной и никогда даже на мгновение не пожелать обернуться. Слова же как таковые вообще необязательны. Нужно только движение сердца.
– Которого у Арея нет? – недоверчиво спросила Улита.
Троил вздохнул.
– Идем на кухню. Я все-таки хочу сегодня закончить борщ по-эдемски, – сказал он.
* * *
В это же время в общежитии озеленителей Чимоданов стоял у окна и поливал йодом фиалку. Он обожал делать мелкие гадости. Зудука, свесив ноги, сидел на шкафу и, используя баллон с дезодорантом и зажигалку, играл в «Горыныча», пуская пылающие струи.
Несмотря на то что было уже почти утро, общежитие озеленителей гуляло и шумно пело песни разных народов. Под окнами кто-то долго кричал, грозился, но так и не подрался. Чимоданов, в предвкушении дежуривший у подоконника, разочарованно отодвинулся в глубь комнаты.
Меф, только что завершивший поединок с Мошкиным, разглядывал на своем торсе красные пятна от шеста. Завтра некоторые исчезнут, а другие станут черными, потом фиолетовыми, потом лиловыми – так и будут менять цвета до бесконечности.