– Куда лезешь? Сопля ещё за мужиками ухлёстывать!
– Да ну, – рассмеялась Люся, закидывая голову назад, – не чета тебе. Учить меня вздумала? Иди домой, мужняя жена.
– Остерегайся, Люська, не знаешь, с кем говоришь? – Маша схватила девушку за волосы и потянула вниз.
– Не отпустишь, – голос Люси прозвучал как угроза, – всем расскажу, с кем ты ночами шастала. Я всё видела! Все знаю! За это тебя никто не простит. Будешь одна дитё растить. Так и останешься старой одиночкой без мужа.
Пальцы Марии разжались. Она будто остолбенела. Придя в себя через несколько секунд, женщина поплелась домой.
Всю осень Манька вела себя тише воды, ниже травы. Была примерной женой и ласковой матерью. Старалась не задерживаться на работе, торопилась домой, к семье.
Бабы её не узнавали, не верили, что гулящая женщина может измениться.
– Что-то тут не так, – обсуждали Маню местные сплетницы в магазине, – темнит она, ой, темнит. Выжидает лучших времён…
– Заметили? – грузная продавщица Валентина взвешивала крупу. – Всегда «здрасте» и «пожалуйста»! Интеллигентной стала. Может, её Васька побивать начал?
– Скорее всего, поймал с другим и пригрозил разводом! – женщины рассмеялись, – а куды ей с ребёнком в таких годах? Не молодуха уже!
Дверь открылась, и в магазин вошла мать Маши Агриппина.
– Никаноровна, не приболела ль Манька?
– С чего ей болеть, – Груня вытерла подбородок краешком платка, – здоровая, слава Богу.
– Другая она какая-то стала, – захихикала одна из сплетниц, прикрывая рот рукой.
Подошла очередь Никаноровны делать покупки. Достала тряпичную сумку, кошель.
– Взвесь мне грамм триста вон тех конфет, – показала пальцем Агриппина на полку с конфетами, – мармеладу и печенья, что с маком.
– Шикуешь, Никаноровна, – Валентина ставила гирьки на весы, – или празднуешь чего?
– А может, и праздную, твоё какое дело? – Груня сложила сладости в сумку, расплатилась и ушла.
– Гордая какая, – Валя протёрла чашу на весах, – ну, кто там следующий? У меня переучёт скоро.
***
Пришла зима.
Самая прекрасная пора года. Всё вокруг заснежено, иней замысловатым узором покрыл окна домов, деревья и ресницы жителей, прогуливающихся по улицам села.
– Бр-р, холод собачий, – Манька вошла в хату с улицы, принесла охапку дров, – печь как теперь топить? Дрова сырые. Не заложили в печурку для сушки!