Естественно, мудрым мыслям должен был соответствовать и внешний вид. Методично изучая технологию московских распродаж, Алексей понял, что одежда его размера и роста – высокий и худой – мало востребована сытой столичной публикой. Регулярно заходя в «Brioni» и «Canali» в течение месяца он доводил менеджеров до понимания, что другого покупателя на эти размеры у них никогда не будет. Так, со скидкой 50 процентов, он стал обладателем двух замечательных костюмов, пальто, нескольких рубашек и ярких галстуков. Походка Алексея тоже изменилась – она стала размеренной и солидной. В компании предпринимателей про свой армейский опыт воровства нефти он стал говорить: «Поработал в нефтянке. Неплохая школа». В среде, где ценилась только сила, был предельно краток: «Два года по горячим точкам. Дагестан, ваххабиты, Чечня под боком. Сами понимаете, что это было. Отец легко мог отмазать, но очень хотел, чтобы я порох понюхал». Алексей легко подстраивался к аудитории, постепенно расширяя свой ареал обитания.
Но кое-что в жизни Глядовкина не менялось вообще. Его любимой книгой, почти Библией, по-прежнему оставалась академическая биография Президента. И если на Кавказе тот был для него сверкающим в недостижимой дали Эверестом, то в Москве он превратился в земного, близкого, почти родного человека. Когда его кортеж летел через Новый Арбат в Кремль, Алексею так и хотелось помахать рукой и закричать изо всех сил: «Я здесь! Возьмите меня с собой! Я пригожусь Вам! Я могу…». Но тяжелые черные машины, пролетев мимо, исчезали между мощных зданий «Приарбатского военного округа», оставляя в голове мечтателя образ безграничной власти и невероятных возможностей.
По мере чтения подаренного Петровичем труда жизнь Президента и его близкого окружения становилась все более понятной и знакомой. А записки его соратников Алексей стал покупать специально. Теперь он помнил, кто и где родился, кем работал, что говорит и думает сегодня. Постепенно эта среда стала столь близкой, что Алексей и не заметил, как начал вставлять полученные сведения в разговор. Оказалось, что замученные бытом и бесконечными проблемами москвичи мало знают о российском лидере и всезнающий Алексей, который умел придать некоторым фразам загадочность, в институте и нескольких клубных компаниях стал восприниматься как человек «оттуда». Даже опытные швейцары популярного московского клуба, расположенного рядом с домом, стали называть его по отчеству – Алексеем Игоревичем, явно выделяя из обычных посетителей.