– Урррррррррррррра! – прыгала я по кухне. – Но, ба! А как ее надевать на голову?
– Подсохнет все, мы резинку-то и втянем, не переживай. Вот тут и тут, – показала бабушка, – проделаем дырочки и втянем резинку.
Мне очень хотелось рассказать всем в садике про мою корону, но я молчала, и только на последней репетиции к утреннику (всех ГЛАВНЫХ участников праздника освободили от тихого часа!) Анна Федоровна спросила, у всех ли всё готово к выступлению, и я кивнула, улыбаясь.
Назавтра корону с прилаженной резинкой (я могла бы соврать и сказать, что все с этим делом прошло гладко, но не буду, – безусловно, я решила приделать резинку сама, но увы и ах! Дырка для резинки поехала и оторвала угол короны. Я рыдала. Бабушка бурчала. Мама вздыхала. Но резинку таки закрепили) упаковали в целлофановый пакет, а потом еще и в газету. Платье несла мама на плечиках, сверху прикрыв старым болоньевым плащом.
Перед утренником мы пошли переодеваться в нарядное. Я вытащила платье и корону из шкафчика. Сердце мое прыгало. Александра Ивановна и мамы других девочек помогали нам наряжаться. Моей мамы все не было. Я изо всех сил старалась не разреветься. Почти все мамы пришли. А к некоторым даже и папы, и бабушки, а я одна. Положив корону на скамейку, я развернула платье.
– Ах! Какое у тебя платье красивое! – восхитилась Александра Ивановна. – Давай я тебе помогу его надеть.
Настроение мое сразу взлетело, и я с удовольствием принялась переодеваться. Когда моя голова вынырнула из сложносочиненного бабушкой платья, я поискала глазами корону. И, о ужас! На том месте, куда я положила свое сокровище, сидел толстый Славка Бирюков в костюме медведя и подпрыгивал на месте.
– ААААААААААААААА!!! – заорала я и рванула к Славке.
– Дура придурошная! – закричал Славка и отскочил.
На стуле лежал мой сверток. Только сплюснутый. Слезы полились по моим щекам, капая на платье, на дождик, на блестки. Корона, извлеченная из газеты, представляла собой жалкое зрелище. Я рыдала в голос, сквозь утешения Александры Ивановны, нянечки и мам других девочек. Ольга Андреевна вытирала мне слезы теплой рукой и приговаривала:
– Не плачь, деточка, пааадумаешь, корона! Мы сейчас все исправим. Будет даже лучше, чем было!
Я рыдала, всхлипывая, безнадежно, с подвывом. Александра Ивановна вышла из раздевалки, что-то шепнув нянечке. Я трогала руками то, что осталось от короны, кусочки стекла сыпались на пол, дождик отклеился, вата оторвалась.