Из другого угла комнаты выскочила та самая девушка, которую мы
видели утром. Она выбросила руку вперед, и я мгновенно понял, что в
меня метнули отравленные иглы. Я увернулся, но тотчас пожалел об
этом, потому как эта дрянь выбрала идеальную позицию для атаки: не
зацепив меня, иглы полетели дальше, и одна из них попала в Сиарока.
Меня бы этот яд всего лишь обездвижил бы, для человека же он
оказался смертелен…
Глаза Райлисса потемнели: как видно, он снова переживал те
невыносимые воспоминания, снова клял себя за то, что уже ничего
нельзя переиграть, за то, что другому пришлось отдать жизнь там,
где в этом даже не было нужды
Мой напарник умер всего через несколько секунд после того, как
одна из игл попала ему в щеку, - звенящим голосом продолжал вампир,
- попади она в руку, ногу или хотя бы плечо, я бы успел высосать
кровь, в которую попал яд! Но при попадании в лицо такая отрава
добирается до мозга всего через несколько секунд, и пытаться
что-либо сделать уже поздно. Я, укрывшись за столом, схватил
шипованный шар от палицы, которым заплечных дела мастера проводили
пытку, в шутку именуемую “массаж живота”, и запустил его через
стол. Удар был прямо в цель: шар проломил ей череп, оставив вместо
лица кровавое месиво, и она упала замертво. Через несколько минут я
заставил себя поднять тревогу. Собрались все, кто находился в
данный момент в церкви. Было долгое разбирательство, в итоге
которого меня признали полностью невиновным. Но я знаю, что это не
так. Из-за меня погиб тот храмовник, так и оставшийся неизвестным,
и Сиарок… мой первый друг среди людей Сиарок. Церковь позволила мне
присутствовать на его похоронах, хотя на такие мероприятия вампиров
никогда не пускают: почти все расы хоронят своих усопших
отдельно.
Не забыли обойти вниманием и каким-то чудом выжившего мага
крови: его очень тщательно допросили, однако за ночь он успел
стереть себе память, и потому допрос ничего не дал. После чего ему
вынесли один из самых жестоких приговором – смертная казнь через
тауннип (аналог земного бамбука). Честно говоря, когда я увидел
этого мага крови, даже во мне шевельнулась толика жалости: это был
просто непонятно каким чудом живой кусок мяса. За запястья и
лодыжки его подвесили над заостренной порослью тауннипа которая в
течение пары часов, подстёгиваемая магом земли, должна была
прорасти сквозь его живот. До этих пор я даже помыслить не мог о
том, как может быть сладко видеть чужие страдания. Это была
какая-то тёмная сторона моей души, которой доставляло огромное
наслаждение видеть чужую боль и упиваться ею…