– Бедный Жером, – повторяла женщина.
Я понял, что пропал. Я в ее власти. Заботливые руки меня раздели. Я ощутил ее гладкую атласную кожу… Во мне проснулась сила, мы слились в одно целое. Именно так! Мы соединились, и я делал все, чтоб ее не отпускать, ибо только в ее объятиях я не боялся сабельных ударов, я все забыл, существовала лишь она, только она, только мы вместе, и я понял, что любовь – это желание, желание не отпускать от себя женщину. Ни на день, ни на час, ни на миг.
И она, Жозефина, меня тоже любила и возвращала мне слова, от которых я терял разум, вернее, потерял бы, если удержал бы их в памяти.
Впрочем, значительно позже, когда обстоятельства заставили, я их вспомнил. Нежности пропускаю. Основной рефрен: какое счастье иметь молодого любовника!
Потолок был обтянут голубой материей, которая складками от центра, как спицы колеса, расходилась к стенам. Постель еще хранила тончайший аромат ее духов. В соседней комнате с зеркалами мне была приготовлена ванна с теплой водой. Там же на вешалке висел тщательно выглаженный мундир, мой, и чистая рубашка – не моя, но мне предназначенная. На полочках, среди флакончиков и душистого мыла, я нашел даже бритву. Чью?
В гостиной меня встретил важный господин, коего я принял за хозяина дома (отца Жозефины?), но он сообщил:
– Мадам виконтесса вернется к вечеру. Приказала вас накормить.
Завтрак подали на тарелках с золотыми ободками, нимфетками и цветочками. Слева от тарелок лежали три серебряные вилки, справа – три ножа. В какой последовательности ими орудовать? Видя мою растерянность, слуга отвел глаза. Однако вельможа, в напудренном парике, с розовыми щеками, в дореволюционной армейской форме с лентами королевских орденов, смотрел на меня с портрета надменно и осуждающе, и мне стало как-то неуютно. Я понял, что я в его доме…
Мои плебейские сапоги скользили по навощенному паркету. За дверью одной из комнат слышались детские голоса. Я спустился по лестнице, по светлой желтой ковровой дорожке (оглянулся: не наследил ли?), на выходе мне протянули плащ и саблю. «Я пошел прогуляться», – сказал я, хотя меня ни о чем не спрашивали.
Фиолетовый сумрак плыл по улице Короля Сицилии. Гостиница «Сгоревшая мельница» по сравнению с аристократическим особняком Жозефины выглядела воровским притоном. Я поднялся по узкой грязной лестнице со стертыми ступенями в свой нищенский номер и, не зажигая свечки, снял плащ, отстегнул саблю, рухнул на кушетку. И почти сразу началась дуэль. Как зарницы в глазах Жозефины, сверкала сабля над моей головой, только я дрался не с белокурым гвардейцем, похожим на немца, а с надменным вельможей в напудренном парике, и этот, сошедший с портрета на стене, владел тайной удара полковника Лалонда, и я знал, что он выбьет из рук мою саблю и развалит меня надвое, как муляж, и я звал Жозефину, лишь она могла меня спасти… Появилась ли она? Не помню. Я куда-то провалился и очнулся, когда рассвет четко обозначил раму окна. И тогда я заснул спокойно, без сновидений.