Карета остановилась. Императрица милостиво улыбнулась Паскалю Тордо. Дала знак приблизиться. Нет, не ему. Майору Дефоржу?
Как боевые офицеры разбирались в державной мимике? Разбирались, понимали без слов. Удивленные взоры обратились на меня.
Я медленно, бочком подъехал на коне. За десять лет я видел ее впервые, и было впечатление, что она совсем не изменилась, годы над ней не властны, такая же красота, разве что более строгая.
Жозефина пристально смотрела на меня. Я пытался расшифровать ее, как всегда, загадочный взгляд. Пожалуй, так смотрит принцесса, бывшая Золушкой, случайно попав в свою прежнюю убогую обитель.
«О боги, неужели я жила тут, в такой нищете?» А я был взволнован, смущен и растроган – меня узнали, меня помнят!
Я забыл, что женщины забывают все, кроме давних обид. И публично получил по морде.
– Бедный Жером! – громко и отчетливо сказала Жозефина. – Вы все еще капитан? Это несправедливо. Надо было написать мне прошение.
Я не успел раскрыть рта, как шторка задернулась, вальяжный кучер хлестнул лошадей, и карета с гвардейским эскортом укатила.
Можете вообразить, какие рожи были у офицеров нашего полка, невольных свидетелей этой сцены.
Через неделю Паскаль Тордо торжественно объявил перед строем, что приказом военного министра маршала Бертье мне присвоено звание полковника. Паскаль Тордо старался быть любезным, даже слишком, но глаза его меня не обманывали, в них читалось: «Я заработал свои погоны в боях, кровью, а не по протекции…»
Да, я все понимал, однако надо понять, до какой степени я опустился за эти годы, ибо первой моей реакцией – признаюсь перед Страшным судом – была арифметика. Теперь мое жалованье увеличат на триста тридцать франков!
Двадцать шестого августа Пруссия предъявила Франции ультимативные требования: увести все наши войска на левый берег Рейна. Пруссия была самым могущественным государством Северной Европы, и, как в 1792 году, герцог Брауншвейгский грозил походом на Париж. Но Франция стала другой, и армия, уверенная в своей силе, восприняла прусский ультиматум как неожиданный подарок. Война! Можно отличиться!
Для офицеров, естественно, война – хлеб насущный. Удивительно, что солдаты рвались на фронт.
Я давно заметил, как меняется рядовой состав. В лучшую сторону. Тоже закономерно. За десять лет быть военным стало престижной профессией. Думаю, мало кто из ребят надеялся, что маршальский жезл лежит именно в его ранце, но все знали, что путь к офицерским погонам лежит через действующую армию.