День сменялся ночью задолго до того, как на планете Земля появился первый человек. И предыстория литературы имеет многовековую речевую традицию. «Есть речи, значенье – смешно иль ничтожно, / Но им без волненья внимать невозможно», – говорил Михаил Юрьевич Лермонтов. Он имел в виду поэзию, проникнутую гармонией созвучий, тем самым благозвучием, которое долгие времена помогало дописьменной речи организоваться и быть почти единственным хранилищем общественной памяти.
С появлением письменности это стало не нужно, литература во многом превзошла устную поэзию. Точно так же, как гипертекст одолевает письменную литературу в наше время.
Но гармония не умерла. Законы её по прежнему пронизывают не только произведения современных бардов и менестрелей, но и бытовое, и научное речетворчество. Пользуются её законами и современные шуты гороховые – участники различных ток-шоу. По её законам учатся говорить наши дети и внуки. Просто они не осознают этого, не ведают, что творят.
Опыт работы со стихами Константина Воскресенского может распахнуть перед многими то скрытое от досужего глаза и уха богатство, которым полна кухня современной поэзии. Конечно, есть риск того, что посещение этой кухни покажется кому-то слегка отталкивающим: не все любят выращивать и обрабатывать помидоры, как ответил девушке грузин из анекдота («Кушать люблю, а так – нет!), но есть, подобно ему, их любят почти все.
Будем всё же надеяться на благосклонный приём читателем нашего с Константином Дмитриевичем творческого опыта. Что ведёт пером автора? Что интересного можно увидеть и услышать в отдельном поэтическом произведении? Чего может ждать и на что подсознательно надеется читатель четверостишия или сонета? Ответы на эти вопросы можно попытаться найти в книге, которую Вы уже читаете.
Сергей Сметанин, член Союза писателей России, поэт, редактор.
Узнать позволь мне, кто ты есть.
Мечта? Ассоль? Благая весть?
Секрет большой? Игра? Загадка?
Родник святой? Рогалик сладкий?
Как будто здесь, но словно в прятки
Играет ферзь ответом кратким.
Растаял весь, стоптался в ноль,
Но вновь воскрес и жив король.
Как белый лист, кристалл, наливка —
Душою чист. Я не фальшивка…
Зачин стихотворения представляет собой двустишие с чёткой мужской рифмой, "есть" – "весть", выразительной паузой посередине стиха (цезурой), которая ярко подчёркивается внутренней рифмой "позволь" – "Ассоль".