быть другой. Но я просто была. Мой выбор в пользу молчания был скорее не выбором, а фобией. Мне поставили диагноз – социофобия, и я посещала специальную терапию дважды в неделю с самого детства. Обычно люди с селективным мутизмом разговаривают в некоторых ситуациях, когда им комфортно. Но не я.
Безымянная мелодия на радио, звучавшая в тот день, выжжена в моей памяти, словно шрам. И вот теперь она снова появилась на радио и атаковала меня.
Я сидела в машине с Эди, моей мачехой. Дождь барабанил по окнам ее белого «Порше Кайен». Ведущий на радио объявил «Enjoy the Silence» – Depeche Mode. Вот ирония[1]. Во рту пересохло – в том же рту, который отказывается произнести хоть слово непонятно по какой причине, разве что из-за того, что слов недостаточно для моей мамы. Меня недостаточно.
Пока играла музыка, я мечтала выбраться из собственной кожи и испариться. Вырваться из машины. Сбежать из Калифорнии. Оставить Эди, папу и Рэйсера, моего маленького брата, – просто уехать куда-нибудь. Куда – нибудь. Куда-нибудь, где люди не будут тыкать в меня пальцами и жалеть. Туда, где я не буду уродцем из цирка.
«Блин, прошло уже лет десять. Не должна она была уже, ну, это, пережить?»
«Может, это и не из-за мамы. Вы видели ее отца? Расхаживает с молоденькой любовницей…»
«Она всегда была странной девочкой. Милой, но странной».
Я хочу искупаться в одиночестве, захлебнуться осознанием того, что моя мама посмотрела и решила, что ей меня недостаточно. Утонуть в скорби. Остаться одной.
Как только я выключила радио, Эди надулась:
– Но это моя любимая песня!
Конечно. Конечно.
Хлопнув ладонью по стеклу, я жалко захныкала. И содрогнулась от незнакомого звука собственного голоса. Эди, сидевшая за рулем, пристально посмотрела на меня, ее рот искривился в слабой улыбке, которая всегда выглядела как распростертые объятия.
– Твой папа вырос на Depeche Mode. Это одна из его любимых групп, – объяснила она, пытаясь предупредить мой нервный срыв. Который уже случился.
Я сильнее стукнула по окну, и рюкзак упал на ноги. Песня вскапывала мое тело, ползла по венам. Я хочу уйти. Мне надо уйти отсюда. Мы повернули за угол особняка в средиземноморском стиле, но недостаточно быстро. Я не могу не слышать песню. Не могу не видеть Валенсиану оставляющей меня. Не чувствовать огромную дыру в сердце, которую моя биологическая мать расширяла с каждым ударом по моей памяти.