– Никита, ну а теперь самое время двинуться в обратный путь! – донесся до Марины голос Тимофея, гулко разлетавшийся по часовне.
Марина подошла к своим друзьям, находившимся в углу здания. Никита, сидя на корточках, рассматривал металлический люк.
– Вот именно там дядя Крюк и оборудовал свое прибежище! – заявил он.
– Ты же знаешь, что вход туда закрыт, – напомнил Тимофей. – Мы еще детьми пытались туда проникнуть, но на люке всегда висел огромный замок. Да и если приподнять крышку, то видно: внизу все перегорожено решетками.
– К тому же милиция давно вывезла все улики, – сказала, подходя к Никите, Марина. Она опустилась рядом с ним. – Тима прав, самое время отправиться обратно в город…
– Вот и отправляйся с Тимой, если он тебе так дорог! – огрызнулся Никита. – Черт, что такое? Вы это видите?
Марина окаменела – из-под металлической крышки люка, снизу, из подвала часовни, пробивался свет!
– Ничего себе! – пробормотал в возбуждении Никита. – Там свет горит! И на крышке нет…
В тот же момент по часовне разнесся гулкий удар – это крышка, приподнятая Никиткой, отлетела в сторону, открывая вход в подземелье, откуда лился мертвящий желтый свет.
– Кто-то снял замки! И перепилил шарниры, на которых держалась крышка! – заметил в восхищении Никита, заглядывая в подземелье. – Черт, по всей видимости, там горят свечи. Только кто их зажег?
И спустя мгновение сам же дал ответ:
– Дядя Крюк!
Затем он, засунув голову в отверстие, крикнул что было мочи:
– Эй, дядя Крюк, ты здесь? Что, решил после двадцати пяти лет в аду вернуться на грешную землю? Если ты там, внизу, то дай ответ! Дядя Крюк, дядя Крюк! Наколи мой глаз на сук!
Тимофей решительно подошел к приятелю, оттащил его в сторону и прикрыл крышкой вход в подземелье.
– Ты чего, совсем оборзел? – заорал Никита, кидаясь на Тимофея.
Тот, оттолкнув друга, заявил:
– Никита, надо отсюда убираться, да побыстрее! Сам посуди – ничего хорошего это означать не может! Кто может ошиваться на старом кладбище? Зачем кому-то проникать в подземелье и зажигать там свечи?
– Струханул, Тимыч? – прищурился Никита. – Ну да, струханул! Впрочем, ты всегда у нас маменькиным сынком был.
– Если кто и есть маменькин сынок, так только ты! – взвился Тимофей.
– Что ты вякнул, урод? – сразу вспылил и Никита.
Тимофей попытался успокоить друга, но тот лишь набирал обороты. Подскочив к Тимофею, он ударил его в грудь и проорал ему в лицо: