Все на время замолчали: я, переваривая полученную информацию,
Сергей Иванович, собираясь с мыслями для окончания своего рассказа,
а Нестеров и вовсе углубился в научные рассуждения.
— И вот мы вернули вас домой, — наконец продолжил
Сергей Иванович. — Дальнейшее вы знаете куда лучше нас, так
как были непосредственным участником событий, а мы лишь
наблюдателями. Впрочем, нам известно далеко не всё…
Та-ак, сейчас пойдут расспросы. Лучшая оборона, как известно,
нападение, и поэтому я решил опередить его:
— Простите, но как же мне быть с тем, что меня обвинят в
убийстве стольких людей, все мои друзья считают меня убитым, да ещё
и эти ваши сектанты будут за мной охотиться. И что мне теперь с
вашим гипнозом делать? Я же своё отражение по вашей милости уже
почти месяц толком не видел!
— А гипноз мы с вас снимем. Вернее, просто
перегипнотизируем, — спокойно сказал профессор. — Мы-то
уж разберёмся с вашей защитой. А сектанты вас не тронут, у нас есть
программа защиты свидетелей, да и пока что вы мне понадобитесь в
лаборатории.
Да уж, этот загипнотизирует.
— Не надо мне больше ваших экспериментальных гипнозов!
Нашли себе кролика! И лабораторию свою засуньте, знаете
куда?! — не выдержал я. — И вообще, я ухожу домой!
Сергей Иванович вскочил.
— Не стоит, вы ещё не до конца поправились.
— Сами говорили, что у меня невероятная регенерация, —
возразил я.
Доктор тоже поднялся со стула и встал между мной и дверью.
— Что вы, что вы. Я как специалист говорю, что вам сейчас
нужен покой.
— Тоже мне специалист. Да я о перстне больше, чем вся ваша
лаборатория, знаю, — усмехнулся я, принимая горизонтальное
положение и освобождаясь от гипса, в котором было всё моё тело.
Выражение лица Сергея Ивановича претерпело кардинальные
изменения, из приветливого оно превратилось от злости в
красное.
— Я сам решу, когда вам можно будет выйти, если вообще
можно будет. И учти, у меня тут столько охраны, что тебя пристрелят
раньше, чем ты успеешь сказать «мама», — проговорил он,
потянувшись в карман, причём, скорее всего, не за сигаретами.
— А это мы ещё посмотрим, — усмехнулся я.
* * *
Я, не торопясь, шёл по Красной площади. Глаза мои сильно
покраснели от нещадно бьющего в них солнца. Кожа на лице казалась
стянутой маской. Причём жгло так, как будто на него вылили кипящее
масло. Раньше такого со мной не было. Но приходилось терпеть,
потому что тень, как назло, мне не попадалась. Да и нужно было
всего лишь дойти до метро.