Советники тут же загалдели, но в итоге слово досталось какому-то
почти лысому толстяку. Говорил тот быстро, Нефрим пытался перевести
его речь, но выходило обрывисто, так что Катагуа отмахнулся скупым
жестом и стал слушать советника сам.
– Война?! Какая война? – верещал толстяк, нервно оглаживая левой
рукой свою плешь. – Я приехал с Патериума за горшками, а вы мне тут
такое! Какая война? – зациклило его. – Это же не набег на деревню
ара! Это настоящая опасная война! Мы уже столько не воевали. Мы,
наконец, раскиданы по островам, кто здесь, кто там. Нет у нас
войска! А это ведь не дикари – это «дети»! Какая война?!
- Мы поняли тебя, Гуаней! – молодой советник с разорванным ухом
– глава Принципов – скрывая улыбку, мягко заставил оратора
угомониться. – Между прочим, почтенный советник верно заметил –
летапикцы, это не дикари. У них есть железное оружие! Воевать с
ними опасно. Может ли владыка Аюкотанче дать нам железное оружие,
чтобы мы могли уравнять шансы?
Кайман старательно дождался перевода, после чего ответил:
– Я не могу сказать за владыку моего. Но знаю лишь, что ферроты
готовы вам оказать гораздо более значимую помощь – дать воинов с
железным оружием. Они будут драться с вами бок о бок, как братья.
До полной победы. И после нее весь Папаникей ваш! В полном согласии
с понятием справедливости.
Снова шушукание среди советников, молодой Принцип хотел было
что-то ответить, но тут над столом раздалось мерзкое карканье.
Заговорил отвратительный полумертвый старикашка, и все вокруг сразу
затихли. Даже Нефрим забыл, что надо переводить. Голова Старого
Клавдиона мелко тряслась, редкий белый пух облепил вспотевшую
голову. Старик был весь в струпьях. Голос его был слабым и
надтреснутым. Но каким-то чудом в навалившейся тишине он был слышен
в каждом уголке зала. Этот полуживой вяло шевелящий конечностями
человечек уже долгие годы держит в руках почти всю власть над
портойями. И, несмотря на запредельный возраст и разрушенное
здоровье, не выпускает ее из своих паучьих лапок.
– Корвал, – выдохнул он имя молодого советника. – Между нами
пропасть лет… Но даже нас объединяет то, что мы… родились на
Папаникее. Это наш дом, родной дом… почти всех портойев, кроме
самых юных... И разве не долг любого из нас – сильных и взрослых, и
даже совершенно тщедушных – приложить все силы… для того... чтобы
наши дети… снова могли увидеть искрящиеся водопады… и зеленые леса
красавца Папаникея?