Все члены команды сидели с поникшим видом, осознавая груз своей вины…
– Оправданий и слёз не будет, да? – зло усмехнулся капитан, скрещивая руки на груди. – Вы просто дружно решили нарушить самое важное правило нашего корабля: «Первое и последнее слово остаются за капитаном». Это сейчас вам шуточки, а в ситуации опасности вы были бы мертвы. Но знаете что? Я сам виноват, – а когда все с удивлением подняли головы, он продолжил: – Я виноват в том, что доверился вам, а поэтому должен быть наказан в первую очередь, – выдержав паузу, Тэрон произнес: – Мы больше не будем добирать команду.
Со всех сторон послышались возгласы разочарования, но капитана это не смутило.
– Вы все до конца своих дней обречены скитаться на торговой сардельке в компании «некрасивого капитана», – эти слова Тэрон выделил голосом, – и семи прекрасных, но одиноких женщин! Браво, девочки! – капитан громко захлопал в ладоши. Каждый удар ладони о ладонь будто забивал гвоздь в гроб счастливого будущего. – Вопросы есть?
– Значит, мы не полетим на Ивтейрвейрс-13? – тихо уточнила Джули.
– Нет! – отрезал Тэрон.
– Ну, капита-а-ан! – дружно завыли все, кроме Стей и близняшек.
– Ага! Вот теперь у вас капитан появился? А где был капитан до этого?.. – со смехом уточнил Тэрон. Бра’ас схватила его за рукав куртки и шёпотом спросила:
– Что такое «гомосятина»?
– Пусть Нимпа расскажет, – с недовольным видом Тэрон высвободил свой рукав и махнул рукой в сторону медиума: – В аристократических кругах это любимое извращение.
– А что такое «брут»? – задала вопрос Тарити. Нимпомена, поморщившись на замечании об аристократах, решила блеснуть знаниями:
– Это игристое вино…
– Нет, Нимпа, – отрезал капитан. Его тон был недоброжелательным. – Ваше очередное извращение называется «брют». А «Брут» был лучшим другом Цезаря, потом его предал и зарезал. Почти что как Иван Грозный своего сына… – Тэрон вздохнул, затронув любимую тему, которая сейчас оказалась не к месту.
– У нашей сардельки был сын? Как это? – озадачилась Глиа. Капитан вздохнул и с видом «не о том вы думаете» ответил:
– Нет. Мой прекрасный корабль, – Тэрон сделал акцент на последних двух слова, – во-первых, сделан русскими. А русские, как известно, самые умные, потому что у них не запретили Достоевского…
– А кто это? – перебила Шеврон. Со всех сторон раздалось осуждающее «У-у-у!».