Она поджала худые губы, делая вид, что раздумывает над моей дальнейшей судьбой.
– Смотри у меня, – прошипела царга, якобы делая мне одолжение.
Мои внутренности содрогнулись, сминаемые в тугой узел ледяной магией. Не удержав равновесие, я шлепнулась на колени и прохрипела:
– Не на-до…
– Это тебе для улучшения памяти. Чтобы помнила цену ошибки!
Боль схлынула также неожиданно, как и появилась. Я упала лицом на ковер и тяжело дышала, обливаясь холодным потом. Пытки мачехи становились все злее. Теперь, без асов, я могу ей ответить. Могу, но не смею.
– Я узнала о завтрашнем испытании, – заговорила мачеха, обращаясь к Леке. Ее голос смягчился, но тон остался деловым и холодным. Мерида любит дочерей, но никогда не проявляет материнскую нежность. Поцеловать в щеку перед сном для нее почти что подвиг, объятия – непосильное испытание, а сказку прочитать – вообще пытка. – Которое за тебя пройдет Элия.
Я устало подняла голову, в которой все еще гудели отголоски ледяной магии. Испытание. То самое, в котором невинных дев будут проверять, так ли они невинны. Больная фантазия подкидывала варианты проверки, один другого страшней, а некоторые с непоправимыми повреждениями организма.
– Но… как я его пройду? Нас с Лекой сложно перепутать!
– Еще бы, – высокомерно заметила мачеха, смерив меня презрительным взглядом. – Над этим я уже работаю. Завтра Лека пойдет на испытание первой, я договорилась, но постарайся, чтобы другие участницы тебя не заметили. И, разумеется, не попадайся на глаза принцу!
– А, если он будет на испытании?
А, если будет лично проверять?!
У меня кровь от лица отхлынула. Ну, мало ли? От него всего можно ожидать – носит же прислугу на руках и разгуливает по лесу, что ему на испытание прийти?
Лека оторвалась от созерцания своих белоснежных плечиков и уставилась на меня через ручное зеркальце:
– Ты совсем больная?
Мерида недовольно покосилась на меня и скривилась.
– Твои волосы длиннее волос Лекардии. Исправьте это! И после завтрашнего испытания жду положительных новостей.
Зеркало подернулось рябью, колыхнулось и замерло. На черной, словно бездна, зеркальной глади начали отражаться васильковые стены, усыпанные причудливыми золотистыми узорами, мягкий обитый атласом диванчик, и растрепанная я с перепуганным лицом и веткой в волосах.
Такой меня видел его высочество? Жуть!