– Садись! – проруководил Бананан, и Алика села на стул рядом, трубы от уха не отпуская. – Допустим, – сказал Бананан внутрь своего конца трубы, – тебе хочется поделиться со мной каким-нибудь своим душевным переживанием. Приводим трубу в «позишен намбо ван». Ты теперь туда говори, а я сюда ухом. Давай! Говори!..
– Что говорить?
– Ну хотя бы, что у тебя там с этим папиком.
– С Крымовым?
– Ты чего, заснула?
– Я люблю его. Три года он звонит мне каждый вечер, теперь мы опять вместе, и расставаться не хочется ни мне, ни ему.
– Отлично, – оценил Бананан качество коммуникативности через трубу. – Теперь переводим трубу в «позишен намбо ту», ты туда ухом, я сюда.
Алика послушно подставила трубе ухо.
– Екатерина Вторая, – теперь уже Бананан нес ей пургу в трубу, – довольно долгое время переписывалась с Вольтером. Хорошо слышно?
– Хорошо.
– Так вот, – сказал Бананан уже нормально и поставил трубу на пол, – Екатерина Вторая действительно довольно долгое время переписывалась с Вольтером, ведя при этом дневники откровенного содержания. Другие же известные истории дамы вели только дневники, да и то не все. И все изменила революция.
– Ну и что? – не поняла Алика.
– Так просто, мысль высказал. Для будущей книги.
– А при чем здесь Екатерина?
– А при чем здесь Крымов?
Бананан подошел к мутному зеркалу, укрепленному на внутренней стороне двери. Засунул в мочку уха серьгу с их фотографией.
– А если дождь? – спросила Алика, не удивившись. – Намокнет…
– А я пакетик сошью специальный, полиэтиленовый. На шнурке.
Бананан подошел к проигрывателю. Спустил рычажок. Проигрыватель с укрепленной на пластинке пальмой из фольги закрутился. Бананан протянул Алике руку с каким-то белым порошком.
– На, держи! Натриум карбоникум, сода пищевая!
– Три-и ме-есяца зи-има и вечная весна… – гнусаво спел певец с пластинки. Бананан посыпал пальму содой, со стороны казалось – идет снег.
– Удивительная картина жизни, – пояснял Бананан. – Пальмы в снегу. Ялта зимой. Соображаешь?
Алика согласно кивнула головой, а потом покрутила трубу в руках.
– Хорошая вещь.
– Дарю! – широким жестом отвечал Бананан и даже запел вместе с пластинкой:
– Три-и ме-есяца зи-има…
Стул, на котором он качался, все-таки рухнул.
Крымов и Аркадий шли через душевую бассейна. Крымов был в плавках и плавательной шапочке, Аркадий в плаще и кепке.