Мужская одежда была достоянием Дурмитора. Эрвин успел отпустить шутку про отчима, который никогда по собственной воле не отдал бы свои шмотки.
– Мать грозилась выбросить старье из дома, а Дурмитор, не желая расставаться со своим добром, схоронил его в лавке, – рассказал Эрвин.
Вещи прижимистого скряги хоть и не радовали парней, зато внесли неподражаемый колорит в их облик. Юные герои вмиг преобразились в лихих ребятушек из городских трущоб.
Мы огляделись по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, неспешно влились в ряды малочисленных изгоев, ступив под низкие своды тоннеля. Спуск был пологим, он еле освещался тусклыми пыльными светильниками, многие из которых давно погасли. Держась за железные поручни, рабочий люд двигался к подкидышу и разбредался по так называемым платформе. Всё, что предстало моему взору, было совсем не похоже на метро, которое я посетила в областном городе.
Место, в которое мы спускались, навевало мысль о подземных убежищах троллей. Здесь под низкими сводами было сумрачно, слякотно и ветрено. Ноги то и дело оскальзывались на мокрой, липкой каменной плитке, мелкий мусор завихрениями носился по платформе, подгоняемый сквозняком, на стенах мигали закопченные лампы, а угрюмые пассажиры добавляли подземелью еще большего сходства с преисподней. Для верховенцев спуск под землю отзывался в теле сильной болью, он был не равен такому же спуску на поверхности.
Толпа на платформе понемногу пребывала. Эрвин беспокойно озирался по сторонам.
– Гвардейцы, – шепнул он, схватил меня за руку и поволок вглубь толпы. Добромир тоже заметил служивых и двинулся за нами.
Гвардейцы приближались, расталкивая по сторонам хмурых работяг. Раздался хриплый гудок и из тоннеля показался подкидыш, несколько длинных вагонеток на колесах, защищённых только невысокими бортами со всех сторон. Народ ринулся к открытым проёмам. Мы разом затиснулись вместе с толпой и плюхнулись на деревянные лавки со спинками. Гвардейцы, отдав короткий приказ машинисту, шагали вдоль подкидыша, светя фонарями в лица угрюмых пассажиров. Люди щурились, когда луч прожектора попадал в глаза. Я сняла шейный платочек и завязала на голове. Так лучше походила на простолюдинку. Взгляд испуганной девочки завершил образ работницы не умственного труда. Добромир натянул кепку на глаза, изобразив хмурого невыспавшегося работягу. Эрвин же при приближении гвардейца осклабился и склонил голову так, чтобы любому стало ясно: парня уронили в детстве вниз головой и не один раз.